Я не стала комментировать услышанное, а на указанном повороте свернула с дороги и на довольно внушительной скорости подъехала к одной из серых девятиэтажек.
— Здесь?
— Да, только с подъездом промашка. Он первый с противоположного конца, — сдерживая улыбку, заметил Максим.
— Отлично. — Колеса засвистели, провернулись.
Через несколько мгновений я притормозила у нужного подъезда и выключила двигатель. Единственный фонарь, стоявший неподалеку, безнадежно взирал на окружающую тьму. Его слабый свет едва ли доходил до первого подъезда, ненавязчиво касался узкой асфальтовой дорожки, ведущей к дому, где жил Максим. Место навевало на меня удручающие мысли. То ли дело вид, открывающийся из окна моей квартиры! Словно другая планета… После сверкающего роскошными витринами, бесконечной вереницей столбов освещения центра этот район показался мне неуютным, непригодным для нормальной жизни. Однако многочисленные серые дома, мрачно взирающие на эту разрастающуюся с годами разруху желтоватыми глазницами окон, доказывали мне обратное. Здесь жило очень внушительное количество народу, один из представителей сидел сейчас рядом со мной. Мне вдруг стало жаль этого красивого парня, который, выйдя из моего сверкающего авто, попадет в мир грязного, оплеванного подъезда, пьяных криков соседей, злобных взглядов тех, кто не сумел устроиться в этом жестком мире. Я была на грани слез. Это еще одно свойство моего характера — погружаться в придуманные мною же ситуации, раздувая их, как пожар от случайной искры.
— Спасибо. — Максим галантно поцеловал мою руку. Его глаза блестели при неярком освещении салона.
Когда я поняла, что это последние минуты нашего знакомства, мне стало настолько грустно, что я не пожелала скрывать от Максима навернувшиеся на глаза слезы. Сейчас я шла на поводу у правил морали, которые учила отвергать, если они расходились с твоими желаниями. А ведь мне больше всего на свете хотелось оказаться в объятиях этого темнокожего красавца. Но, кроме того, моя гордость и независимость кричали о том, что нельзя вот так сразу показывать, что ты доступна. Пожалуй, я не всегда прислушивалась к этому слишком громко заявлявшему о себе голосу. Я могла заставить его замолчать, произнеся одну-единственную фразу, но почему-то не делала этого.
Вероятно, Максим был из тех, кто не любит так просто сдаваться. Мы стоили друг друга. Он выждал паузу, понял, что я вся в сомнениях. Что-то изменилось в выражении его лица. Вместе с открытостью и добродушием я прочитала на нем отчаянную решительность. Как истинный мужчина, он пришел мне на выручку. Я не заметила, как это произошло, но в следующее мгновение он уже целовал меня в губы, обнимая одной рукой, а другой властно продвигаясь к воротнику моей трикотажной кофточки. Пуговицы расстегивались с космической скоростью. По-моему, у меня это занимает больше времени, даже когда я очень спешу. Каждая секунда доказывала, что передо мной — профессионал. Я почувствовала себя начинающей школьницей, у которой первое серьезное свидание. Однако долго раздумывать по поводу своих ассоциаций не было никакой возможности. От этого неожиданного напора мне стало трудно дышать: дурацкая реакция на возбуждение. Обычно я начинаю задыхаться, хватать ртом воздух, выказывая все признаки того, что не осталась равнодушна к происходящему. То же самое происходило и теперь. Мне нужно было как-то показать, что я — не восковая кукла и моим рукам тоже хочется заняться чем-то полезным. Недолго думая, я положила руку на колено Максима и начала неспешное продвижение к самым горячим местам. Наконец я достигла цели и прижала ладонь к тому месту, которое однозначно отреагировало на меня. Оно пульсировало, росло, угрожая вырваться из оков плотной джинсовой ткани. Это было настоящее сумасшествие.