— Нагулялся, дрянь дешовая? Ну, кого спрашиваю?! — Таш сгреб кудри, оттягивая голову в сторону, чтобы лицо оказалось запрокинутым к нему, но юноша упорно отводил взгляд.
Пощечина. Равиль все так же молча ударился плечом о стену, по подбородку поползла кровь… Так и есть, ничего нового.
— Сученок… — следующие пощечины сопровождались бранью, она ответа не требовала. — Открой глаза подстилка и отвечай: я тебя предупреждал?
А вот теперь лучше ответить, потому что Ксавьер действительно в гневе.
— Да… — одними разбитыми в который раз губами.
И понял, что это тоже ошибка, вовсе не лучше, чем молчание, но вся его жизнь ошибка на ошибке, и эта не самая большая…
— Я тебя предупреждал, чтобы ты меня не сердил, лисенок? — во вкрадчивом тоне мужчины прорезались угрожающие шипящие нотки.
— Да… — юношу внезапно затрясло от понимания, что этот день закончится очередным кошмаром наяву.
— Значит, ты должен попросить прощения и хорошенько за то время, что я волновался, куда ты делся.
Почему-то издевка о тревоге показалась самым горьким из всего, что с ним случалось! Равиль всхлипнул, ощутив, как безжалостные пальцы сноровисто перехватывают горло, чтобы удобнее было держать, и пригибают вниз… и вдруг забился изо всех сил, выворачиваясь из захвата, отбиваясь от пытавшихся скрутить его рук.
Однако злость на сопротивление лишь подпитала азарт, а силы были слишком неравны. Когда Ксавьеру все-таки удалось перехватить обезумевшего мальчишку, он без сожалений приложил того о стену затылком, так что пацан обмяк, и швырнул на пол — Равиль едва успел подставить локти, упав на четвереньки. Пинок ногой под дых свалил юношу окончательно, а в следующий момент он ощутил, что с него целенаправленно срывают одежду, и ударил ногами… Попал. Последовавший пинок вышиб весь воздух из груди, а второй раз ударить он не успел.
За время, что дыхание пробовало восстановиться, Таш успел ловко расправиться с одеждой, обнажив именно то, что его интересовало. Обрывки рубашки стянули руки, не давая сопротивляться дальше, сдернутые и перекрученные у колен штаны мешали пинаться.
— Кажется, малыш, у тебя очень скверная память, и ты опять забыл, как наказывается непослушание, — приторно-ласково произнес Ксавьер, затаскивая юношу на пресловутую кровать с краю. — Значит, самое время напомнить…
Равиль сдавленно выл, вцепившись зубами в покрывало, пока сложенный в двое ремень гулял по голой коже выставленных ягодиц и бедрам — не торопясь, методично распределяя удары, вперехлест и поверх уже вспухающих рубцов от предыдущих. Если бы мог разжать зубы, он бы взмолился о пощаде, он бы просил прощенья, сделал бы все, чтобы только прекратить порку, потому что Ксавьер в этот раз превзошел сам себя… А потом Равиль снова разучился дышать на несколько минут, когда отшвырнув свое излюбленное орудие, и отдохнув немного за бокалом вина, мужчина вернулся, дабы приступить к главной и неизменной части своих развлечений.