В Берлине я узнал, что фюрер согласился с моим планом: создать институт изучения еврейского вопроса и пригласить зарубежных представителей. Институт уже сегодня имеет крупнейшую в мире библиотеку: 350 000 книг. Из Франции, Бельгии и проч. Еще 200 000 экземпляров должны прибыть из Голландии. Тот, кто впоследствии надумает заняться изучением еврейского вопроса, должен будет отправиться во Франкфурт[862].
От Квислинга из Норвегии поступают жалобы на поведение Тербовена. Неудивительно: Т[ербовен] хочет «доказать», что Кв[ислинг] «недееспособен» и потому издевается над ним. Намерение создать норв[ежско] – германское культурное общество во главе с противником Кв[ислинга] может служить лишь одной цели – дезавуировать Кв[ислинга]. И тому подобное.
Я поручу провести в апреле в Финляндии книжную выставку – если до того ничего не случится.
Я ничуть не препятствовал попыткам М[инистерства] и[ностранных] д[ел] за счет Дании компенсировать промахи, допущенные им в Норвегии. И все – таки телеграмма Ренте – Финка[863] Клаузену[864] – шаг очень неосторожный, совет выйти на улицу дан прежде времени, а давление через Ростинга бестактно. Сумма этих и других факторов приводит к тому, что Кл[аузен] сам говорит о том, что стоит на грани.
Дрегер недавно вернулся из Копенгагена, его доклад полностью в этом же духе.
Вчера во время конгресса по случаю основания Института изучения еврейского вопроса фюрер вызвал меня из Фр[анкфурта] – на – Майне в Берлин. Телефонный разговор с Шаубом заставил меня теряться в догадках: я должен все отменить, самолет будет направлен немедленно, ничего больше он сказать не может. Я подумал, что этот звонок как – то связан с путчем в Белграде[865], подумал, впрочем, и о России, поскольку и здесь ситуация находится в «подвешенном состоянии». Когда вечером я появился в Р[ейхс]канцелярии, то увидел там Кейтеля. Фюрер обратился ко мне: У вас ведь прежде было много неофициальных связей. Остались ли таковые с Хорватией? – Я ответил, что около 1933 года у нас побывали разные хорватские активисты. В рамках нашей официальной внешней политики они, конечно, не поддерживались. А потому одни стали проявлять осторожность, другие же выехали в Америку. Определенные экономические связи существовали. Имена и проч. я смогу сообщить фюреру к полудню 28–го числа. – Мы все сошлись во мнении, что сербы совершили крупную политическую глупость. Я отметил, что проблема с 600 000 немцев вновь встает остро. Фюрер: Да, они должны вернуться в Рейх. – Разговор затем зашел о составлении прокламаций с призывами к свободе – для хорватов.