) мы добрались до Корнелиусбрюке, справа и слева огромные языки пламени и снопы искр из горящих как факелы домов. Проезд по Тиргартенштрассе невозможен: нагромождение ветвей и стволов деревьев перекрывает дорогу. Хофегераллее тоже вся разворочена, но нам удается проехать. На Гроссе Штерн пылает автобус. На Шарлоттенбургершоссе дикая мешанина [из] маскировочных конструкций, в нескольких местах воронки от взрывов. И здесь струятся людские массы. Бранденбургские ворота не пострадали. Парижское, сразу за ним английское посольство в огне. Старая Рейхсканцелярия, здание Берлинского конгресса: горят крыши. Наконец, мы добираемся до гостиницы Кайзерхоф. Напротив – сражение за Министерство транспорта. Снова и снова вырываются языки пламени, снова поднимается плотное облако, когда на них льется вода. Слева все усиливающаяся буря сдувает сажу с невидимого нами пепелища Министерства финансов.
Телефонную связь гостиница мне не предоставила. Около часа является Штельрехт. Весь в саже, обгорелый, в стальном шлеме и форме противовоздушной обороны. Мое партийное ведомство выгорело сверху донизу. Из пострадавших соседних домов через окна все время забрасывало снопы огня. Как ни старались берлинцы и берлинки, они ничем не смогли помочь. Красивого, лишь в 1940 году достроенного здания больше нет. Выдержал лишь подвал. Кое-что удалось в нем спасти. Сражение за здание напротив оказалось напрасным: на фоне ярко – огненного неба Министерство транспорта догорает.
Раздается новый сигнал тревоги. Я представляю себе, что сейчас должно твориться на берлинских улицах и в подвалах. Сотни тысяч людей, оставшихся без крыши над головой, подвалы переполнены, и они отчаянно пытаются хоть как – то найти безопасное место для детей. К счастью, новой бомбардировки не последовало, скоро прозвучал отбой тревоги.
На следующее утро Берлин все еще горит. Неба не видно, толстый слой копоти покрывает дома и, размокнув, лежит на улицах. Я еду в свое ведомство. Развалины. Среди дымящихся обломков торчат провалившиеся вниз сейфы. Вход в подвал лишь через узкий люк. На входе, однако, нацарапано: место сбора Гётештр[ассе], 11. – Мы едем туда. Над Бисмаркштрассе сильный ветер гоняет сажу и грязь. Они попадают в глаза, говорить почти невозможно. Женщины с закрытыми полотенцами лицами. И на Гётештр[ассе] много разрушений. Дом напротив горит. В помещении несколько сотрудников. Я даю ряд указаний и сообщаю, где меня искать: министерство на Унтер – ден – Линден. Его за ночь удалось потушить. И здесь десятки зажигательных бомб. Лишь благодаря храбрым действиям удалось спасти историческое здание. От Министерства внутренних дел напротив не осталось почти ничего, по соседству все выгорело. Опасность возникла прежде всего из-за примыкающего сзади здания берлинского кат[олического] епископа. Лишь благодаря отчаянным усилиям и многочисленным насосам удалось остановить пламя, местами уже перекинувшееся к нам. Епископ, его сотрудники и монахини нашли убежище в бункере моего министерства, который в свое время построил советский посол. Помощников среди богомольцев нашлось немного. Один, стоявший у насоса, все время спрашивал, действительно ли пути эвакуации безопасны.