Так возник конструкт: I. тотальный характер национал – социализма, II. политическая, III. художественная, IV. научная, V. религиозная формы, VI. национал – социализм как самобытное явление, как воплощение, как будущее.
Каждая глава содержит экскурс: например, Мёллер в[ан] д[ер] Брук[469], О[тмар] Шпанн как пример заблуждений; Барлах[470] и Петерсен[471] как антиподы в искусстве; холизм, Ницше, Вагнер как исследовательские проблемы; Лютер[472] и Экхарт[473] как религиозные искатели; Фридрих II[474], Генрих I[475] и т. д. как воплощение дисциплины власти, целеустремленности.
Работать над этим – если бы только я имел покой, вместо того чтобы тратить 60 % своего времени на общение с близорукими крохоборами, которые отвечают за исполнение дел, о глубоком смысле которых они не имеют ни малейшего понятия.
+
Гога провел несколько дней в Мюнхене, он питает самые лучшие надежды. Правительство предложило ему министерский пост: Гога направил их к королю. Тот же опять медлит: он предпочел бы обойтись без сильных людей. Вайда устроил бы его – но за ним нет никого, по этой причине Гоге не по душе его окружение. По поручению Михайлеску[476] здесь был Димитреску[477] с письмом от М[аноилеску]. После этих событий Вайда стал позиционировать себя как человека, за которым определенно будущее, и прочить М[аноилеску] в министры иностранных дел! М[аноилеску] беседовал с королем о моем визите: король охотно пригласил бы меня в ранге «выдающегося представителя заруб[ежья]», то есть как неофициальное лицо, иное пока не является само собой разумеющимся. Я пока испытываю определенную долю скепсиса, однако когда Кароль увидит, что настроения народа становятся все более определенными, он, руководствуясь собственными интересами, сделается достаточным оппортунистом, чтобы уступить.
Представитель Гоги Деляну договорился о том, что мы получим 100 000 тонн кукурузы и 60 000 тонн…[478] Пройдут переговоры о поставке до миллиона тонн пшеницы – оплата только в марках. Если это осуществится, то В[нешне]п[олитическое] в[едомство] спасет Германию от крайней нехватки хлеба. Геринг недавно заметил мне: «что до зерна, то мы на мели, и если вы можете помочь нам с Румынией, был бы вам очень признателен. Я знаю, что посредством личных отношений часто можно достичь большего, нежели посредством официальных усилий».
В ближайшие дни Маллетке едет в Болгарию, чтобы договориться об аналогичных поставках; одновременно он посетит и Венгрию.
Несколько дней назад, когда я после собственного дня рождения – это было 13–го – в очередной раз обедал у фюрера, разговор зашел о церковных делах. Присутствовавший там Керрл воспользовался случаем, чтобы при всех пожаловаться на гауляйтера Рёвера в связи с указом о распятии (при поддержке д[окто]ра Г[еббельса]). Фюрер отмахнулся: масштабность задуманного не исключает тактических ошибок. Если проследить за ходом великой битвы в замедленном просмотре, то можно обнаружить многое, что могло бы быть сделано лучше, по сравнению с тем, как это было реализовано на практике. Волнение по поводу таких неизбежностей, по его словам, ощутимо присутствует в министерствах, но никак не на переднем крае [этой битвы]. Одна из сторон возмущается нападками в адрес священников: с каких это пор на войне выстрелы стали прерогативой одного из противников?! Это нельзя воспринимать чересчур трагично. Великая борьба за абсолютный приоритет государства перед церковью продолжается, мы должны продолжить борьбу великих императоров с папами и доведем ее до конца. В случае проявления церковью непокорности мы станем размышлять лишь над тактикой, но не над самим желанием ее подавить: намерены ли мы перерезать одну артерию за другой либо вести открытую борьбу. Церковь постепенно утрачивает власть над умами во всем мире: в Испании целый народ – не только большевики – стоит на антицерковных позициях. В России церковь побеждена. Церкви не имеют более ничего общего с религией, но лишь используют веру исключительно с целью укрепления власти.