, он чуть было не разрыдался и сказал: «Наконец подумали о Вас».
Когда мое имя прозвучало на заседании деятелей культуры, по аудитории словно прошел ток, так единодушно и мощно зазвучали аплодисменты. Они не смолкали. Теперь я знал, что завоевал сердце старой партии, которая благодаря широкому жесту фюрера вздохнула свободно. Многие гауляйтеры рыдали. Некоторые потом отправились к фюреру, чтобы поблагодарить его за этот поступок. Старый добрый Рёвер обратился к фюреру с такими словами: «Это лучший день в моей жизни». Рёвер всегда ужасно прямодушен. Когда Гесс присутствовал на съезде партии в Ольденбурге, тот заметил ему: «В нашем гау мы работаем согласно директивам A[льфреда] Р[озенберга]. Они ясны, они идентичны линии фюрера». В оценке речи д[окто]ра Г[еббельса], нацеленной против Манделана[512], он в беседе с Гессем оказался столь же прямолинеен: «Тянет бл[евать]».
Вечером я допоздна беседовал со старыми соратниками. Все партийцы с особым чувством обсуждали в кулуарах тот факт, что именно д[окто]р Г[еббельс] должен был по приказу фюрера публично зачитать текст обоснования присуждения премии. И это после того, как он путем всевозможных издевок (а для таковых в силу господства над всеми средствами массовой информации в его руках имелись все возможности) пытался отодвинуть меня на второй план. Как мне рассказал Франк, несколько лет назад, когда вышли из печати римские «исследования»[513], д[окто]р Г[еббельс], торжествуя, заявил Франку: «Теперь “Мифу” конец».
Этот господин обманулся здесь, как во всех более глубоких вопросах. Теперь же ему пришлось зачитывать то, значимость чего будет в состоянии осознать лишь будущая эпоха, а именно: что сделал А[льфред] Р[озенберг] для формирования н[ационал] – с[оциалистского] Рейха.
В это же время были опубликованы «Прот[естантские] паломники в Рим». Еще раньше я отослал фюреру текст: приемлем ли он. Фюрер: теперь уже в любом случае все равно. – И вот они сотнями тысяч совершают свое паломничество, приводя всю пасторскую шайку в сильнейшее беспокойство. Многие, тем не менее, шлют мне письма радостной поддержки.
Принял приглашение гау Курмарк, намеревался совершить поездку по приграничным районам и побеседовать с 800 инструкторами [по национал – социалистическому воспитанию] всех подразделений. В течение 4 дней имел возможность наблюдать нужду этих территорий. Новая граница обрезала более 200 дорог, справа отстоящая от моря территория отошла к Польше… Т[ак] н[азываемую] нейтральную дорогу должна содержать Германия, однако плоды фруктовых деревьев принадлежат согласно договору полякам… Я посетил жен[скую] трудовую службу, учреждение, вселяющее всяческие надежды – замечательные старательные девочки, детские сады, участники боев 1919 года. Купил в ткацкой мастерской ковер, здешний крайсляйтер поведал мне о существующих трудностях, мы беседовали о § 24 программы