Но да, Вячеслав, упав вечером с бокалом пива в кресло перед каким-нибудь фильмом или расположившись за письменным столом с непременными очками на носу, частенько думал: каково там сейчас, в мире резных кленовых листьев и слежавшихся в ароматную массу хвойных иголок?
— Ну, привет, — сказал он, сбросив на крыльцо рюкзак. — Давненько не виделись. Прости, я немного припозд…
Только теперь он заметил нечто, выбивающееся из привычного хода вещей. Воздух не был диким. Он был прирученным… даже на крыльце. А возле двери — невысокие походные ботинки, облепленные грязью и коричневыми листьями.
— Вы бы не оставляли их снаружи, — громко сказал Вячеслав, открывая дверь. Он поднял обувь и внёс её внутрь. — Она может понравиться какой-нибудь гадюке. Внутри темно и уютно — как раз по душе земноводному. Сейчас они все греются на солнышке. Но вот ближе к ночи это может быть опасно.
Вячеслав был готов к чему угодно: например, увидеть замёрзшего насмерть человека, путника (судя по ботинкам, тот прошёл немало, да ещё попал под дождь), у которого не осталось сил развести огонь в очаге. Даже отчасти ожидал этого. Дым был бы виден издалека.
Он никогда не запирал дверь. Только накидывал крючок, который не позволял лесным зверям устроить тут себе жилище. Мало ли кому может понадобиться крыша над головой?
Стёкла, затянутые паутиной, залепленные рыжей листвой, делали из единственного на много километров вокруг сотворённого человеческими руками жилья укромное место — вроде того, что есть внутри каждого из нас и куда мы сбегаем, когда вокруг становится слишком холодно и неуютно.
Вот только мы редко привечаем (даже в том случае, когда не вешаем замок) в своём убежище постороннего.
Здесь была женщина. Подняв глаза, она прошептала:
— Здравствуйте.
Вячеслав остановился на пороге, будто школьник, опоздавший на урок. Незнакомка восседала на стуле, подогнув под него ноги, в самой тёмной части дома, там, куда не доползали даже тусклые пятна света. Она будто светилась изнутри: белое лицо, яркие, с рыжиной, коричневые волосы, вокруг которых, словно планеты вокруг солнца, летали пылинки. Крупные губы, выглядящие как сложнейшее в мире оригами, лицо преждевременно постаревшего ребёнка.
«Ей лет сорок, — решил Вячеслав. — А если убрать эти морщины возле глаз и под нижней губой, то, может, около двадцати или даже меньше…»
В глазах испуг, будто женщина сама не слишком понимала, как здесь оказалась.
Гостья позаимствовала один из двух имеющихся в комнате стульев — деревянных, с высокой резной спинкой и искривлёнными ножками; они будто воссоздавали вокруг себя атмосферу дома-музея одного из великих писателей, — пододвинула его к книжному шкафу и теперь изучала его содержимое, пальцем вытирая пыль с корочек и сортируя книги по стопкам согласно одной ей ведомой классификации.