Сеньор де Сицилио второй с хрустом разминал пальцы. Я с неприятным холодком подумал, что сам так делаю, когда на сердце неспокойно.
— Надо успокоить нервы. Как считаешь, Арвени?..
— Как скажете, сеньор, — лицо слуги застыло укоризной, руки же будто жили своей жизнью — наполнили из тёмной бутыли бокал. — Но, мне кажется, не стоит отягощать разум вином перед убийством. У вас не должны дрожать руки.
Двойник посмотрел на меня.
— Ему налей тоже. И отвяжи руку.
— Благодарствую покорно, — ядовито сказал я. — Предпочитаю умереть в честном поединке, а не от этого пойла.
Он не обратил внимания на мои слова.
— Загляни в чашу. Что ты видишь?
Глаза моего двойника лихорадочно блестели над чашей с вином, которую он поднес ко мне.
— Уж яду я там точно не разгляжу, — продолжал гнуть я свою линию, принимая чашу в освободившуюся руку.
— Посмотри.
Я посмотрел. В вине отражались зеленоватые своды, старинная люстра. Но меня в отражении не было. Как не было и моего двойника.
Он прочёл всё на моём лице.
— Смотри-ка, Арвени, он тоже.
— Что всё это значит?
— Хочешь сказать, ты до этого не смотрел в зеркало?
— Смотрел. Ещё вчера отражение было на месте. Как и весь остальной мир.
— Весь остальной мир? Это значит что… Так, давай по порядку. Объясни, откуда ты взялся.
— Сеньор, — подал голос Арвени. — Время. Гости вот-вот начнут расходиться.
— Да, верно. Нельзя упустить этот шанс.
— Ты не будешь меня убивать? — бросил я вдогонку.
— Сначала послушаю, что ты скажешь, — он посмотрел на стоящего в дверях Арвени и уточнил, — после того, как я увижу сердце де Жорже. Старые счёты, понимаешь ли, — он отвесил галантный поклон. — Это из-за него мне пришлось стать вот таким — шутом и посмешищем. А спасали меня все эти годы только мечты о расправе.
Какие годы, хотел крикнуть я, у тебя их не было! Всё это было моё, кроме этой ужасной внешности. Такое впечатление, что худшая сторона вдруг нашла способ воплотиться в теле, да ещё украсть у меня жизнь.
Хотел, но кричать всё это захлопнувшейся двери, по меньшей мере, глупо.
— Ну и катитесь…
Я швырнул следом кубок. Он жалобно звякнул, покатился по полу, разливая бордовую жидкость. Я с недоумением уставился на свою руку. Свободную руку.
Конечно, этим занятым господам было сейчас немного не до меня, но чтобы педантичный Арвени забыл связать узника! Старику определённо пора на покой.
* * *
Когда я появился наверху и влился в толпу зевак, представление как раз начиналось. Мой двойник прижал де Жорже к стене, словно симпатичную служанку в тёмном уголке. Дряблая кожа на шее страдающего от одышки графа натянулась под остриём кинжала.