И ни единой встречной машины! Один Хэрриот куда-то тащится в темноте.
Когда я остановился перед серыми каменными домиками в дальнем конце деревни, то совсем уж захлебывался жалостью к себе. «Миссис Канделл, номер 4», – записала Хелен на клочке бумаги. Открывая калитку и шагая через крохотный палисадник, я прикидывал, что мне сказать. Прошлый опыт успел меня убедить, что нет ни малейшего смысла давать понять клиенту, что меня вовсе не обязательно вызывать в самые непотребные часы. Разумеется, они меня даже не услышат и дальше будут поступать точно так же, но я хотя бы душу отведу.
Нет, без малейшей грубости или резкости я вежливо и твердо объясню, что ветеринары тоже люди и воскресные вечера любят проводить у семейного очага, что, естественно, мы готовы сразу броситься на помощь в случае необходимости, но возражаем против того, чтобы нас бесцеремонно вытаскивали из дома навестить животное, которое уже неделю болеет.
Почти отшлифовав эту речь, я постучал, и дверь мне открыла невысокая женщина средних лет.
– Добрый вечер, миссис Канделл, – произнес я сурово.
– Вы ведь мистер Хэрриот? – Она робко улыбнулась. – Мы не знакомы, но я вас видела в Дарроуби в базарные дни. Так входите же.
Дверь вела прямо в жилую комнату, небольшую, с низким потолком. Я увидел старенькую мебель, несколько картин в позолоченных, давно потемневших рамах и занавеску, отгораживающую дальний угол комнаты.
Миссис Канделл ее отдернула. На узкой кровати лежал мужчина, худой, как скелет. Желтоватое лицо, глубокие провалы глаз.
– Это Рон, мой муж, – весело сказала она, а Рон улыбнулся и приподнял костлявую руку со стеганого одеяла в приветственном жесте. – А это Герман, ваш больной. – Ее палец указал на маленькую таксу, которая сидела возле кровати.
– Герман?
– Да. Мы решили, что такой немецкой колбаске лучше имени не найти.
Муж и жена дружно засмеялись.
– Ну конечно, – сказал я. – Прекрасное имя. Просто вылитый Герман.
Такса посмотрела на меня очень приветливо. Я нагнулся, погладил ей голову, и мои пальцы облизал розовый язычок.
Я еще раз погладил глянцевитую шерстку.
– Вид у него прекрасный. Так что его беспокоит?
– Чувствует он себя вроде бы неплохо, – ответила миссис Канделл. – Ест хорошо, веселый, но только с ногами у него что-то неладно. Почти неделю. Ну, мы особого значения не придавали, а вот нынче вечером он свалился на пол и встать не смог.
Хм-м… Да, он ведь даже не попытался встать, когда я его погладил. Я подсунул ладонь таксе под живот и осторожно поставил ее на лапы.
– Ну-ка, малыш, – сказал я, – пройдись немножко. Ну-ка, Герман, ну-ка…