– Не спорю, – ответил я. – Да и мне нравится брать его с собой всюду, куда можно. – Я извернулся в кресле. – Да, кстати, вроде бы я на днях видел вас с собакой?
Джош опустил поднятые было ножницы.
– Видели, а как же! Бездомная собаченция – я ее в Йорке подобрал, в приюте для кошек и собак. Теперь, когда все наши дети оперились и повылетали из гнезда, нам с хозяйкой захотелось обзавестись собачкой, и очень она нам пришлась. Таких поискать, уж поверьте мне.
– А какой она породы?
– Бог ее знает. Дворняжка, не иначе. Родословной к ней не приложено, только я ее ни за какие деньги не продам.
Прежде чем я успел ответить, Джош поднял ладонь и сказал:
– Погодите минутку, я ее вам покажу.
Квартира его помещалась над мастерской. По лестнице вверх-вниз протопали шаги, и Джош появился снова с небольшой собакой на руках.
– Ну как она вам, мистер Хэрриот? Что вы о ней скажете?
И он опустил собаку на пол, чтобы я мог ее рассмотреть получше.
Я поглядел на собачку. Светло-серая, шерсть очень длинная, курчавая. С первого взгляда ее можно было принять за миниатюрную овцу уэнслидейлской породы. Родословная ее явно содержала немало темных тайн, но улыбающаяся пасть и колышущийся хвост свидетельствовали о солнечном характере.
– Миляга, – сказал я. – По-моему, вы сделали отличный выбор.
– Вот и нам так кажется.
Джош нагнулся и погладил собачку. Я заметил, что он зажимает длинные волосы между большим и указательным пальцем и мягко потирает их. Странно! Но тут же я сообразил, что точно так же он поступает с волосами своих двуногих клиентов.
– А назвали мы ее Венерой, – добавил он.
– Венерой?
– Ну да. Она же такая красивая! – объяснил он с полной серьезностью.
– А-а! – сказал я. – Понимаю, понимаю.
Джош вымыл руки, взял ножницы, зажал в пальцах прядь моих волос и мягко потер их.
Я не понял, зачем он это делает, но мне было не до размышлений. Я весь подобрался. Впрочем, ножницы особых мук не причиняли – ничего, кроме неприятного подергивания, когда тупые лезвия сходились. Но когда Джош взял машинку, я вцепился в ручки кресла, словно оно было зубоврачебным. Пока он ерзал ею у меня по шее, терпеть еще можно было – до заключительного движения кистью, выдиравшего последний клок. В зеркале я видел свое отчаянно гримасничающее лицо, а раза два у меня вырывались непроизвольные стоны, но Джош словно ничего не замечал.
Впрочем, сколько раз в течение стольких лет сидел я тут, ожидая своей очереди, и слушал оханье страдальца в кресле, и не было случая, чтобы Джош хотя бы бровью повел!
Дело в том, что при всей скромности и кротости своей натуры он считал себя талантливым парикмахером. Вот и теперь, когда он в заключение принялся расчесывать мои волосы, в глазах его светилась высокая гордость. Наклонив голову набок, он проводил гребенкой то тут, то там, медленно обходил кресло, оглядывал меня со всех сторон и щелкал ножницами, чтобы добиться окончательной симметрии. Но вот он поднял ручное зеркальце, позволяя мне полюбоваться собой как следует.