Ида, сама не замечая как, словно руки двигались помимо ее воли, достала крошечный сверток из потайного кармана и осторожно развернула его. Внутри был жемчужно-белый тончайший порошок, на свету переливающийся шелковым блеском и едва заметно отливающий серебром. Рдин самой высокой очистки и самой высокой степени концентрации. Даже для дочери императора достать его было совсем не просто! В высшем свете империи ни длинное, красивое, почти как песня, название этого вещества, ни короткое, ядовито-сладкое, не полагалось произносить вслух. И даже просто знать о нем было не принято! Не прилично. Не подобало… А в императорском дворце особенно. И для единственной дочери правителя достать жемчужно-белый порошок было особой проблемой. Если бы она родилась обыкновенной дворянкой, она могла бы просто ночью, сменив свою одежду на платье служанки, отправиться на ближайший рынок, с заходом солнца превращающийся в настоящую клоаку. Горсть драгоценных камней легко обменивалась на крошечный сверток рдина… Но дочери императора приходилось искать свои пути. Именно поэтому и получилось, что на Эспенансо Ида отправилась, не пополнив своих запасов, и теперь совершенно не представляла, как это можно сделать здесь! И еще меньше представляла, что будет, когда рдин все-таки закончится. Как долго она сумеет продержаться без него? И что будет, если она все-таки сорвется?.. Нет, не так: что будет, если дочь императора сорвется в свое безумие на глазах у придворных?
Дверь каюты резко распахнулась на всю ширину, чуть не стукнувшись об стену. Ида инстинктивно сжала пальцы, пряча в ладони свое самое большое сокровище, и вскинула голову на того, кто посмел столь неподобающим образом вломиться к ней. Правда, сказать ничего не успела: пол каюты вдруг резко накренился, уходя из-под ног, мгновенно выметая из ее головы и начавшее зарождаться возмущение, и уже готовые сорваться с губ слова. Принцесса, почувствовав, что падает со ставших вдруг слишком скользкими простыней на постели, судорожно вцепилась в них свободной рукой. Пол качнулся назад, кое-как выравниваясь, но в следующее мгновение весь корпус яхты внезапно содрогнулся, послав волну мелкой противной дрожи в тело Иды. Принцесса закусила губу, с трудом сдерживая подступивший совсем близко к горлу панический крик. Она почти ничего не знала об антигравитационных двигателях, но одно ей было известно точно: так они себя вести не должны!
— Ваше императорское высочество!.. — зато, не выдержав, заверещала служанка, минутой назад ворвавшаяся в каюту. Ида посмотрела на нее, мельком отметив, что девчонка вместо того, чтобы отвесить дочери императора положенный поклон, судорожно цепляется за ручку двери, практически повиснув на ней и не решаясь сделать и шага в глубь каюты. Она была Иде незнакома. Наверное, одна из местных, еще вчера включенных герцогом Вейдом в ее свиту. Их всех ей тогда представляли, но Ида даже не попыталась запомнить этих людей. Она и во дворце своего отца, в котором жила с рождения, не знала по имени никого из слуг. Лишь некоторые лица за семнадцать лет стали ей относительно знакомы, и принцесса, время от времени встречая их в коридорах, мысленно ставила напротив них своеобразные галочки: этот из крыла императора, а этот из гостевого крыла… И сейчас, наверное, впервые Ида пожалела о том, что не знает имени служанки: ей когда-то говорили, что если обращаешься к человеку по имени, он понимает тебя гораздо лучше. А сейчас это, однозначно, не помешало бы — девчонка явно находилась на грани истерики…