Раньше все было проще. После службы мы ставили гроб в катафалк и завозили его в гору, но несколько лет назад мои двоюродные братья настояли на том, чтобы нести дядю Пэйда всю дорогу от их дома до кладбища. Наше древнее кладбище, существовавшее еще до христианства, живописно, но неудобно расположено на вершине холма, и вносить туда гроб чертовски тяжело.
Ранее было принято использовать катафалк большую часть пути, а на силу мускулов полагаться только последние несколько метров, исключительно в театральных целях. Но опять же — одна семья создает прецедент, и процессия, падающая от изнеможения на полдороге к вершине холма, теперь стала обычным зрелищем. И если на похороны приходило не очень много народу, нехватка носильщиков составляла дополнительную проблему.
Однажды, когда я шел позади колонны, мило болтая, меня позвали сменить носильщика.
«Эй, — хотелось мне сказать, — я плохо знал покойного, и он мне не очень нравился».
Но волей-неволей я занял свое место в торце гроба, что оказалось тактической ошибкой. Носильщик с другой стороны был намного ниже меня, так что весь вес пришелся на мою ключицу. Я уже успел сказать, что шел дождь, дул встречный ветер, а покойный оказался тем еще толстяком?
Ключицу раздирала боль. Я было опустил гроб, чтобы признаться: «Мне не хватает сил, слишком тяжело», — но это опозорило бы мою семью, несколько поколений моих потомков и вообще весь род. С тем же успехом я мог бы встать и признать, что я только наполовину мужчина.
Однако раз мне удалось стать врачом, я определенно не глуп.
Свободной рукой, тайком, я постепенно сдвинул гроб в сторону, перенося груз на шею коротышки. Вскоре послышались звуки удушья, и гроб накренился, готовый вот-вот опрокинуться. Все носильщики тревожно рванулись вперед, но моя ноша стала легче, и я немного сгустил краски, заботливо осведомившись о самочувствии на тот момент уже посиневшего коротышки.
В медицине, если вы умеете подделать искренность, вы можете добиться успеха. Как однажды сказал мне один старший коллега, «нет ничего хуже, чем улыбающийся ублюдок».
Все это звучит очень весело, но есть серьезный момент. Если сдерживать горе, никогда не найти утешения, и избавление от него, греясь в лучах славы, несомненно, является терапевтическим. Я знаю, что я выдаю желаемое за действительное, и похороны — не последние действие. Горе нельзя так просто забыть.
Но жизнь продолжается, и, следовательно, вышеупомянутые скорбящие вдовы, пережив свой катарсис, могут воспользоваться моментом, чтобы подкрасить ресницы, выскользнуть из черного платья и начать флиртовать с гробовщиком.