На следующее утро Рози — хозяйка фермы, где жила Лив, — взяв курицу по имени Глэдис под мышку и уперев свободную руку в бедро, сказала:
— Из-за такого вот дерьма я сорок лет назад сжигала лифчики, а ничего с тех пор так и не изменилось.
Лив сунула руку в ящик, где сидели куры, и шарила там, пока не нащупала два яйца. Она положила их в корзину.
— Ты поступила правильно, — сказала Рози. — Нельзя позволять ему поступать так с бедной девушкой.
— Жаль, бедная девушка не рвется постоять за себя. — Лив открыла дверь погреба, где Рози хранила яйца, овощи и корм для кур. — Почему не подала жалобу? Разве она не знает, что он не прекратит своих домогательств?
— Большинство женщин о подобном не сообщают.
— Я их не понимаю.
— Видимо, понять можно, только оказавшись на их месте.
Рози отпустила Глэдис к остальным двадцати курам, клюющим червяков в недавно перекопанных цветочных клумбах. Глэдис отмахнулась лапой от петуха Рэнди, считавшего своим долгом оплодотворить как можно больше кур. Лив недоумевала, почему Рози не избавится от петуха и не сварит из него суп. Вероятно, потому, что он ненавидел мужчин так же сильно, как сама Рози, и прогонял всех обладателей пенисов с фермы.
Наверное, сама Лив здесь потому и жила. Два года назад она откликнулась на объявление Рози, в котором та предлагала комнату над гаражом при условии, что жилец будет помогать на ее органической ферме. Сельское хозяйство мало привлекало Лив, но она не могла позволить себе жилье в центре города и не хотела вторгаться в семейную жизнь сестры.
В день переезда Лив обнаружила потрепанный экземпляр первого издания книги «Наши тела, мы сами», лежащий на тумбочке рядом с кроватью — словно Библия в каком-нибудь отеле. Ей сразу же понравились и ферма, и Рози.
Лив переложила корзину с яйцами в другую руку и пошла обратно к дому. Дыхание образовывало белые клубы пара вокруг ее лица. Даже в Теннесси апрельское утро бывает холодным. Ферма Рози находилась в получасе езды от города и занимала двадцать акров. Когда-то вокруг были только поля, но теперь появились торговые центры и пригородные сетевые магазины.
Рози вылезла из подвала и, покачав головой, снова заворчала:
— Никак не могу поверить, что мы все еще не разделались с этим дерьмом. В семидесятых я участвовала в марше, чтобы твоему поколению не пришлось иметь дело с такими негодяями.
В дом Лив вошла следом за Рози. От главной двери начиналась прихожая, где стояли древние стиральная машинка с сушилкой, грудой валялись резиновые сапоги, испачканные куриным пометом и прочей фермерской грязью. На стене располагался ряд крючков, на которые они вешали пальто и шапки. Все шапки Рози связала сама. В последнее время она много вязала. По ее словам, ей нужно хобби, чтобы не сходить с ума из-за новостей. Теперь в холодную погоду каждая ее курица щеголяла в вязаном свитере. И выглядело это вовсе не так дико, как могло бы показаться. Рози выписывала журнал по куроводству, и куриные свитера были в моде.