— Эй, Вампирша. Эй! Я с тобой разговариваю.
Безмятежность подняла глаза от своей тарелки с сухой как солома курицей и безучастно уставилась в глаза Хейли Торн, самой злобной стервы в Иствуде. Поговаривали, что ее приговорили к пожизненному заключению, потому что она забила мужа молотком за то, что он ударил ее ребенка. Торн была тут королевой. Ее окружала целая толпа подхалимок, которые одновременно обожали и до ужаса боясь ее, но угождали, словно от этого зависит их жизнь.
Безмятежности было совершенно плевать на женщину.
— Я тут узнала кое-что про тебя, — сказала Торн. — Хочешь узнать что?
Безмятежность продолжала смотреть, но ничего не ответила.
Остальные женщины за столом перестали есть.
Торн облизала пластиковый нож.
— Слышала, ты любишь пить кровь маленьких детей.
Безмятежность опустила глаза на тарелку, думая, с каким удовольствием заставила бы ее замолчать при помощи отцовской косы.
Она почувствовала спиной чье-то присутствие. Кто-то встал за ее стулом.
— Это правда? — спросила Торн.
Безмятежность наколола на вилку кусок курицы и с усилием проглотила.
— Язык проглотила?
В столовой стоял гул, но женщины за их столом замерли.
Безмятежность ощутила первые шевеления редкого для нее чувства — страха. Она нарушила свое правило игнорировать других заключенных и смерила Торн взглядом.
— Если знаешь, что для тебя лучше, отстань.
Торн усмехнулась:
— Я мало знаю о том, что лучше для меня, зато знаю кое-что о том, что лучше для деток, и пить их кровь к этому не относится.
— Я тебя предупреждаю, отвали, — сказала Безмятежность, сжав кулаки под столом.
— Что думаете, девочки? Мне отвалить, как поэтически выразилась Вампирша?
Все молчали. На нее бросали мрачные взгляды.
Безмятежность резко встала, вцепившись в поднос, и повернулась, чтобы уйти. Высокая, крупная женщина заступила ей дорогу.
— Я разве сказала, что урок окончен? — пропела Торн.
Пульс Безмятежности зачастил.
Торн встала. Другие женщины тоже со скрипом отодвинули стулья и окружили Безмятежность. Она поискала глазами охранника, но не увидела ни одного.
Наклонившись к ее уху, Торн прошептала:
— Ты, может, и обманула закон, но я тебя насквозь вижу, сука.
Женщины напали одновременно. Безмятежность упала на пол, и леденящий ужас заполз в ее сердце и сдавил его.
Зубы, ногти, ноги и кулаки кусали, царапали, пинали и били. На нее смотрели темные, как у смерти, глаза. Она извивалась, отбивалась, шипела и звала на помощь, пока не сорвала горло, но стая Торн не знала пощады. Только когда она захлебывалась собственной кровью, появились охранники, но к тому времени было уже поздно.