— Чертовы спамеры достали! Так о чем мы?
— О «Дон Жуане», — сказал Сёма. — Ты хотел что-то про концепцию.
— А, ну да. Так вот, я говорю, что этой опере надо вернуть ее первоначальный смысл. Это история о том, что разврат наказуем! Что беспорядочная личная жизнь до добра не доведет! Что не надо приглашать в свой дом на ужин кого попало!
— И людей убивать тоже нехорошо, — нерешительно вставил Саша.
Ему было неловко за то, что он обозвал ни в чем еще не провинившегося Сундукова Антиноем, и хотелось сказать ему что-то приятное. Сундуков обернулся к нему.
— Да, кстати, а вот Лепорелло… Как ты думаешь, как он жил до того, как пошел в услужение к Дон Жуану?
— Хорошо жил, — Саша пожал плечами. — Никакие статуи в гости не приходили, никто не проваливался в огненную бездну. Хорошая была жизнь.
Сёма посмотрел на него с укоризной.
— Вообще они ведь не так давно знакомы, если подумать, — продолжал Саша. — Года два-три, не больше.
— Это ты откуда взял? — прищурился Сундуков. — В либретто ничего такого нет.
— В либретто нет, но можно подсчитать. Вот смотрите. По сколько женщин в сутки соблазнял Дон Жуан? Ну так, в среднем.
— По десять, — сказал Сёма.
— Не многовато? — нахмурился Сундуков.
— Ну в либретто же написано, что по десять за раз! Он сам так говорит.
— Тю! Мало ли что он говорит. Здоровья ему не хватит, по десять-то за раз…
— Здоровья, может, и хватит, — сказал Саша, — не будем зря обижать благородного дона. А вот времени точно не хватит. Надо же ему иногда есть-пить, спать… мыться время от времени, ногти стричь, я не знаю… Путешествовать опять же! Они вон где только не были за эти два года, включая Турцию. Нет, по десятку в день никак не успеть.
— Бывали хорошие дни, — возразил Сёма.
— А бывали плохие! Вон вся опера про то, что у него выдался очень неудачный день. Так что десять — это перебор.
— Семь, — сказал Сёма.
— Пять, — сказал Сундуков.
— Сойдемся на двух-трех, — подытожил Саша. — Теперь смотрите. Точное число его женщин нам известно, у Лепорелло все записано.
Сёма надел очки, положил на стол телефон и открыл на нем калькулятор.
— Я понял, к чему ты клонишь. Ну давай посчитаем. Валяй!
Саша откашлялся и затянул вполголоса:
In Italia seicento e quaranta,
in Almagna duecento e trentuna,
cento in Francia, in Turchia novantuna,
ma in Ispagna son già mille e tre!(1) — Значит, шестьсот сорок в Италии, потом двести тридцать, потом сто и девяносто… и тысяча три. Итого… две тысячи шестьдесят три.
— Теперь дели. Если они ведут этот список с того момента, как Лепорелло начал ему служить… Два года — это семьсот тридцать дней. Получается, в день у Дон Жуана было 2,826027397260274… женщины.