От внезапной догадки, как от удара током, перед глазами заплясали искры и тело на мгновение стало непослушным. Только теперь Саша по-настоящему испугался. Сёма им не поможет. Он получил пробоину, через которую вытекают его жизненные силы. Он ведь объяснял, что это для него губительно, что предательство, для обычного человека просто болезненное, разрушает саму его суть… А Саша тогда лишь отмахнулся — разве это возможно? Никогда! Оказывается, возможно. Великовский конечно об этом знает, в этом и состоял его план, поэтому он явился сюда так нахально и ничего не боится.
Ладно. Теперь очередь за Сашей. Нанести ответный удар может теперь лишь он один. Пусть только Ваня отойдет в сторону. Потому что нельзя ведь… нет, невозможно, он не сможет причинить вред другу, даже сейчас. Или сможет? Он снова посмотрел на Сёму. Вера вдруг до боли стиснула его руку. Саша скосил на нее глаза. Вера чуть покачала головой. Я тоже этого не хочу, Верочка, подумал Саша. Я хочу только, чтобы ничего этого не было.
— …не сумели оценить его подлинный талант. Не увидели его сути за привлекательной оболочкой…
Что он там еще болтает? Впрочем, какая разница, он может говорить что угодно, не надо прислушиваться. Слова падают, как удары молота, выколачивая из головы все остальное. И как только Вера находит силы отвечать, да еще так спокойно?
— Это неправда. Я всегда говорила, что Ваня очень талантлив. И хотя у него много поклонников, но даже они склонны недооценивать некоторые его способности.
— Вера, а ты бы лучше помолчала, а? — Ваня впервые подал голос. — Я знаю, что ты обо мне думаешь на самом деле. Хотя… кое в чем ты права. Меня всегда недооценивали.
— Только не я. Разве я не…
— Замолчи! Слишком много говоришь.
Напускное спокойствие слетело с Вани в один миг, и стало видно, что он возбужден и зол. Руки у него тряслись, он задрал губу в недоброй улыбке, оскалив зубы. Эта улыбка уродовала лицо, перемазанное красной краской, искажала его почти до неузнаваемости. Саша никогда не видел его таким, и даже вообразить не мог, что когда-нибудь увидит.
— Значит, не умею петь? Позорю оперу?
— Покажи им, — кивнул за его плечом Великовский. — Пора. Ну, давай!
Саша вырвал руку из цепких Вериных пальцев, энергично потер лицо ладонями и помотал головой. Не помогло. Он так и не вспомнил ни единой мелодии.
А вот Ване присутствие Великовского ничуть не мешало. Он улыбнулся еще шире, поднял руку, как старательный ученик на показательном выступлении, и запел — легко, блестяще, с видимым наслаждением, пробивая плотную тишину, наполняя ее переливчатым звоном.