— А ты помнишь, когда обнаружил свою суперспособность?
Ваня снова уставился на лужу и потыкал в нее палочкой. Наверное, не надо было спрашивать. У самого Саши это тяжелые воспоминания.
— Я ударился головой, — сказал Ваня мрачно. — Это многое объясняет, ага.
Саша неуверенно усмехнулся.
— Да нет, серьезно! Это еще в детстве было. Меня родители взяли в театр. В оперу, на «Свадьбу Фигаро». А я не хотел, упирался, у нас на следующий день игра была… ну, я же в футбол играл. И мы с пацанами хотели потренироваться вечером, а тут родители со своим театром. Но они меня уговорили: да ладно тебе, это же опера, она всем сначала не нравится, а потом вроде и ничего. Я и пошел. И действительно вроде ничего так. Ну вот, а потом мы, значит, играли в футбол, и меня Лёха Дубинкин приложил головой о бетонную плиту…
— Ничего себе футбол!
— Да он нечаянно. Мы же в одной команде играли, а я гол забил на последней минуте. Он на радостях и… того. Здоровый был бугай. И меня, значит, потащили к врачу, а потом положили в больницу. И вот когда я там лежал, оно и началось. Наверно, это и правда сотрясение было или что-то такое. Если верить семейной легенде, я еще потом некоторое время стихами разговаривал. Но я не очень верю. По крайней мере не помню ничего такого. А вот как предметы стали подниматься — этого никто не заметил, кроме меня. И слава богу. Вот это я запомнил. Все куда-то ушли, а я лежу себе в палате и пою тихонько… Привязалось в театре, хотя вроде специально не запоминал.
Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный,
Адонис, женской лаской прельщенный, —
не довольно ль вертеться, кружиться,
не пора ли мужчиною быть?!
Ваня напевал с такой заразительной легкостью, так весело зазвучала у него эта праздничная, игривая мелодия, что Саша не удержался и тоже затянул:
Будешь воином суровым,
и усатым, и здоровым,
с острой саблей, с медной каской,
и со шпорой, и с тюрбаном,
с лютым видом, с пустым карманом, —
чести много, а денег мало!
Ваня оставил в покое лужу и теперь размахивал прутиком, как дирижерской палочкой. Он даже привстал, чтобы удобнее было дирижировать… и вдруг оборвал пение, устремив встревоженный взгляд на что-то за Сашиной спиной.
Саша тоже умолк и обернулся. На безопасном расстоянии от скамейки стояла суровая пожилая медсестра, которая, видимо, уже некоторое время наблюдала за ними, прикидывая, не сбежали ли эти двое из психиатрической клиники на соседней улице.
— Здравствуйте, — приветливо сказал Ваня. — Мы шумим, да? Мы больше не будем. Просто погода такая хорошая…
Они все втроем непроизвольно подняли глаза к небу, которое опять обложило тучами.