Так весь день и пошел наперекосяк с самого утра. Может, Вера и вправду немного ведьма? Верочка-мегерочка. Теперь еще Сёма куда-то пропал и не отвечает на звонки. Она уже было встревожилась, но тут, к счастью, подвернулся Ваня, который объяснил, что с Сёмой все в порядке, просто он отдал телефон в ремонт, хотя на самом деле просто давно надо купить новый. А сам Сёма вот только что был в комнате за портьерой и мирно болтал там с Алексом. Люша решила выждать немного, чтобы не мешать им. Поболтать с Сёмой всегда полезно, он всегда что-нибудь скажет такое, что вот Люша потом некоторое время не злится на Веру, а Алекс вроде бы уже никого не хочет зарезать. Псих с ножичком… Хотя вообще он стал спокойный и застенчивый, переживает из-за всего, волнуется, как пройдет его дебют. Даже Люше пожаловался, хотя они не так уж и дружны: «Я иногда думаю, что я тут у вас… как вы это говорите все время… ненужный? Нет… Чрезмерный?» Люша не сразу поняла, но потом включилась: «Лишний человек, что ли? Да это же про Онегина, нас раньше в школе так учили!» Алекс закивал: «Я знаю, знаю! Но я просто иногда так себя чувствую». Люша, польщенная его доверием, постаралась его успокоить и ободрить. И ей это удалось. Что ж, не такая трудная задача. Сёма уже вынул болезненную занозу, и Алексу сразу стало легче, и взгляд прояснился, и он уж не похож на затравленного звереныша.
Ах, как бы и самой Люше вынуть эту давнюю занозу, избавиться от тяжкого груза на душе? Она и хотела этого, и страшилась. Не задавай вопрос, если не хочешь услышать честный ответ. Это очень мудрое правило. А Сёма ведь скажет правду. Он никогда не врет. Поэтому она и не спрашивала.
В комнате за портьерой никого не оказалось. Ну вот, замечательно! Упустила! Странное ощущение. Совсем как в детстве, когда учительница музыки заболевала и отменяла урок. Люша не любила музыкальную школу, а учительница была строгая, хотя уже старенькая и часто болела. И когда занятия отменялись, Люша испытывала смешанное чувство облегчения и досады. Хорошо, что сегодня не будет этого испытания, не придется, закусив губу, а иногда сквозь слезы, продираться через премудрости музыкальной грамоты. Но, значит, не будет и той ни с чем не сравнимой божественной легкости, невесомости, которая приходила всегда под конец урока, и она летела потом домой — ноги подкашивались, но зато за плечами будто вырастали крылья.
Так и сейчас — она была и рада, и разочарована. И для очистки совести решила подождать — немного, ну хотя бы несколько минут. Она прошагала к окну и приоткрыла неподатливую створку, но воздух остался тяжелым и неподвижным. Облака заслонили солнце, однако духота не спадала, и что-то эта погода уже совсем не радовала.