– Договорились. Распашем. Завтра трактор будет у вас. Сеять репу и редьку тогда ваши специалисты будут. А то у наших опыта нет.
– По рукам! – Парень расплылся в конопатой улыбке.
Хорошие соседи попались.
Вернулся Брехт в часть, а там буза. Бунт в тюрьме. Нарушители воинской дисциплины съели утреннюю кашу, и их потянуло в туалет. Стали колотить в дверь. Никто их никуда не повёл. Понос не перетерпишь. Обделались в углу новёхонькой гауптвахты. И продолжили стучать, теперь требовали выпустить их из этого свинарника. А кто насвинячил? Не ребята, ничего у вас не выйдет. Орали, грозили, даже до самого Сталина обещали дойти. В обед от пищи отказались, выплеснули из мисок суп. Значит, не голодные. Вечером кашу всё же взяли. Пустые желудки потребовали, и вновь обдристались. Опять себе под ноги. До полуночи стучали кулаками в стену и кричали. Для кого как, а для Брехта музыка. Посмотрим ещё, до кого дойдут в желаниях завтра, кто там выше Сталин? Гаагский трибунал? Нет ещё. Только Господь Бог, но они же атеисты. Нет, не дойдут. Да и будет ли Всевышний с ними разговаривать. Воняет же от них. Даже рядом с гауптвахтой проходить тяжко. Амбре.
На второй день стуков стало меньше, хотя их и не слушал никто. Все заняты. Колхозники сажают под руководством местных редьку и репу, а строители с железнодорожниками и офицерами с Брехтом во главе строят концентрационный лагерь. Нужен барак на тридцать человек. Нужен домик для охраны, нужен туалет, нужен летний душ и баня, ну и самое главное, всё это должно быть окружено трёхметровым забором. Колючей проволоки не надо, да и где её взять. И нужно всё это срочно, послезавтра прибывает этапом двадцать шесть спецов из первого лагеря и с ними шесть охранников. И при этом ещё даже не начинали строить. Хорошо, хоть есть два вагона бруса и досок.
Фундамент пока за неимением цемента опять сделали из камней и морёного дуба. Только всё, на этом эти материалы и кончились. Нужно для казарм опять новые разыскивать и завозить. Хорошо, что потихоньку обрастает часть людьми, плохо, что сами живут в палатках, в том числе и Брехт с Куй, а для всяких засранцев и врагов народа в первую очередь жильё строить приходится.
Вечером пришли в расположение части уже с темнотой. И еле живые. Если снайперы и стучали, то Брехт, таскавший брусья и доски, колотивший гвозди и копавший траншеи под фундаменты, этого не слышал, пришёл, съел большую тарелку каши с рыбой и вырубился. На третий день ничего не изменилось. Опять всем составом строили концлагерь. Видя, что они не успевают, Иван Яковлевич сельхозработы прекратил. Один день там ничего не решит, а здесь не хотелось показать лагерному начальству и большим ОГПУшным шишкам своего неумения подготовить необходимые условия для создания филиала первого исправительно-трудового лагеря. А что приедут большие шишки, проверять условия содержания заключённых, Брехт не сомневался.