– В хороших руках лошадь даёт результат.
– Не у всех есть возможность сменить «хозяина».
Приезжают с каталкой. Ира замыкается, глаза не могут спрятать страх. Перекладывают, вывозят в коридор. Иду рядом, держу за руку, перед лифтом жму. С горечью чувствую, насколько ослабла ее кисть. В лифте мне места нет, до закрытия дверей машу. Бегу вниз по лестнице, благо с третьего этажа на первый. Успеваю встретить открывающийся лифт, улыбки у неё не получилось. Перед дверью в операционную пролезаю между санитарами, целую. Утром губы были тёплые, сейчас – холодные.
Ждём у входа больше четырёх часов. Почему долго? Стараюсь не смотреть на Сашу. Выходит операционная бригада, Фадеев с Усиковым, лица довольные:
– Всё прошло по плану. Оказалось, что гораздо сложнее, чем представляли, поэтому долго, состояние нормальное. До утра в реанимацию нельзя.
Поднялись наверх, мимо нас по коридору прокатили носилки с дочкой из соседней палаты, «большие глаза» меня не видят, как и никого вокруг. В лифте их спустили вместе. Старшая сестра говорит, что дочка безнадёжна, поэтому выписали.
Невозможно такое слышать.
Сестра продолжает:
– Она в разводе, у нас уже давно, пришлось уволиться с работы. Как будет дальше? Кстати, вы тоже всё время тут, а работа?
– Кажется, у Форда был такой метод проверки качества организации дела. Он неожиданно вызывал руководителей на несколько дней (сегодняшних телефонов тогда не было), у кого случался завал, того увольняли. Предприятие должно работать сколько-то времени без руководителя. Без меня и работают.
Суббота, утро, нас с Сашей пускают в реанимацию. Ира бледная, одна в большой палате, здесь окончание мира, начавшегося с площади и его граница, граница жизни. С кровати виден потолок и входная дверь, для нас – выходная – быстрее отсюда, быстрее, подальше от этой границы. Рассказывает шёпотом. Привезли, положили на стол, маска, немного трудно дышать… и всё. Проснулась в палате, врачи. Через некоторое время ужасно разболелось, днём уколы помогли. Для вызова санитара кнопка на стене. Ночью нажимала в течение двух часов – никого. Потом пришёл, говорит, что в соседнем блоке тяжёлая ситуация.
Лучше бы мы её забрали в палату, уколы можем делать и сами. Сейчас «ситуация» повторяется, болит сильно, жмёт на кнопку – бесполезно. Отправляюсь на розыск, нахожу в ординаторской, – спит, студент третьего курса. Зажимаю ему нос. Испуганно вскакивает. Даже не оправдывается. Хороший будет врач. Днем пришёл другой, стал бегать. Вечер, Ире можно только пригубить воды. Наверх забрать не разрешили.