— А людей, значит, можно?
— Ежели нужно, то можно. Невинных не бывает, а виновного Господь нашей рукой покарает.
— Интересно рассуждаешь.
— По справедливости рассуждаю.
— По справедливости? — задумался Вадим. — Ладно, ставим третью растяжку, чтобы на всех хватило с гарантией.
— А на той стороне?
— Обязательно. И пусть никто не уйдёт обиженным, как учат нас классики советской фантастики.
— Греки, что ли? — уточнил Аникита.
Кукушкин вспомнил имена тех классиков, и согласился:
— Пожалуй, что греки. Но в хорошем смысле этого слова.
Великий Князь Литовский пребывал в прекрасном настроении и радовался жизни. Она тем более прекрасна, что на освободившийся после гибели старшего брата от проклятых турок на польский престол позвали именно его, Казимира-Андрея Ягеллончика. Посольство от Сейма, уставшего от усобиц за два года безвластия, не застало его под Можайском, и догнало только здесь, под стенами московитской белокаменной твердыни. В высшей степени замечательное посольство, состоящее из полусотни хорошо вооружённых высокородных и образованнейших шляхтичей, в равной степени владеющих мечом и латынью.
Возглавлял их кардинал Збигнев Олесницкий, фактический правитель Польши в настоящее время. Производит впечатление добряка и выпивохи, что подчёркивают заплывшие глаза и отдающий в красноту нос, но холодные и цепкие глаза выдают человека расчётливого и при надобности жестокого.
— Присаживайтесь, ваше высокопреосвященство, — Казимир указал на кресло. — Давайте обойдёмся без церемоний, так как оба знаем, что нам нужно друг от друга.
— Спасибо, Ваше Величество, — кивнул кардинал. — О цели моего визита вам известно, и мне думается, решение вы уже приняли.
Великий Князь Литовский самодовольно погладил усы. А какое же может быть решение, если отец был королём Польши, старший брат был королём Польши, и другого претендента на престол магнатерия просто не видит?
— Да, ваше высокопреосвященство, оно принято, но у меня есть несколько условий.
Кардинал поморщился:
— Вы про личную унию?
— Именно про неё. Мои литовские подданные должны обладать теми же правами, что и польская шляхта.
— Даже схизматики?
— Моё дело править, а как вы будете бороться со схизмой, меня мало интересует. Но я не хочу волнений по пустякам.
— Вера в Господа нашего Иисуса Христа пустяк?
— Не придирайтесь к словам, ваше высокопреосвященство.
Казимир с тщательно скрываемым злорадством наблюдал, как изменилось лицо кардинала. Ну а что, неужели королю делать за католическую церковь её работу? Нет, король должен быть благостен и справедлив, и все несчастья исходят не от него, а от дурного окружения и плохих советников. Король хороший — магнаты плохие. И матерь наша католическая церковь пусть получит долю причитающейся ей ненависти, да хранит её Господь.