Как и ожидалось, за воротами было пусто. Всё та же старица из двадцать первого века с заросшим кустами обрывистым берегом, и никаких басмачей с луками и саблями на низкорослых лошадках. Птички поют, пчёлы ещё жужжат, торопясь вернуться в улей до захода солнца. Тишина.
— Никого, — сказал Андрей Михайлович стоящему около стремянки княжичу. — Совсем никого нет.
— Они хитрые, — ответил Тимофей, стиснув побелевшие от напряжения пальцы на рукояти охотничьего ножа. — Заманивают, а потом как выскочат… Татары это. Или ногаи. Мне рассказывали.
— Ордынцы, одним словом, — кивнул Самарин и спустился вниз. — Как думаешь, мы с тобой заманимся?
— И всех убьём? — оживился Тимофей.
— Нет, мы только поглядим. Одним глазком глянем, и всё.
— Тоже заманивать будем?
— Это уж как получится, — Андрей Михайлович снял с ворот запорный брус и осторожно надавил на створку, открывая узкую щёлку и готовясь тут же закрыть её в случае опасности. — И что у нас там?
Как раз в это время ордынцы собрались вокруг до сих пор тарахтящей косилки, не решаясь взять её в руки. Но вот один их двух десятков человек наконец-то набрался смелости, и ухватился за рога велосипедного руля. Поднял, с торжеством демонстрируя отвагу истинного багатура, и поднёс к лицу командира, выделяющегося богатством чешуйчатого золочёного доспеха среди простеньких кольчуг и стёганых халатов.
— Вай, шайтан! — послышались завистливые голоса.
Может быть, и правда сам шайтан помог привычной к сабле руке нажать на нужную кнопку, а может он и не виноват… Косилка зарычала, набирая обороты, и лески триммера, способные скашивать прутья в мизинец толщиной, хлестнули татарина по глазам.
— А-а-а! — заорал командир ордынцев, закрывая окровавленное лицо руками.
— Э-э-э, шайтан! — одновременно с криком блеснула кривая сабля, и багатур с косилкой упал в траву с разрубленным затылком.
— Ну и я добавлю, — сказал Самарин, и саданул в толпу из ружья. Потом повёл стволом чуть в сторону и выстрелил ещё раз. — Супостаты, бля!
На результат он смотреть не стал, и быстро запер ворота от греха подальше. Не в его возрасте нужно совершать подвиги. Вернее, можно, но не нужно. Лет пятьдесят назад здоровый и румяный сержант Андрюша Самарин мог бы броситься в атаку на численно превосходящего противника, но постаревшему отставному старшему прапорщику Андрею Михайловичу больше нравится другая тактика.
— Вот так мы и воюем, Тимофей!
Княжич, тоже выглядывавший в щель приоткрытых ворот, осторожно погладил приклад двустволки:
— Тоже такую хочу, боярин.
Андрей Михайлович покачал головой: