О, Бог мой, Единый Отец всего сущего! Я думал, эта история давно забыта!
— Нет, Ваше Величество, — я посмотрел в глаза своего короля со всей твердостью, на какую был способен, — Вам донесли верно. Не знаю, кто и как проведал об этом, но граница с ситами заперта не случайно, и я…
Глаза юного монарха вспыхнули неистовым молодым азартом:
— Можешь? Так, Хейли?! Я хочу открыть!
Призрачные пальцы коснулись моей груди, отыскали тонкую нить старого шрама, и под ними сжалось, заныло сердце.
— Вы представляете, какой бедой это обернется?!
Страшась не совладать с нахлынувшими чувствами, я отвернулся и замолчал. Воспоминания юности пробудились и захватили меня целиком…
…Все началось летним утром. Я по обыкновению еще валялся в постели и ждал завтрака. Но вместо кухаркиной пигалицы-дочки на пороге появился посыльный отца и с надменным видом велел немедленно явиться пред светлы очи Лорда Кейна за наставлением и поручением. Остатки сна мгновенно исчезли. От греха подальше следовало поторопиться.
Я хмуро поднялся и потянулся за одеждой. Небрежно брошенная с вечера рубаха пропахла кабацкой кислятиной, а штаны, вдобавок, оказались забрызганы грязью. Смена из сундука — мятая и штопаная — выглядела немногим лучше, но выбора не было. Я спешно натянул штаны и сапоги, накинул рубаху, прихватил пояс и, на ходу затягивая гашник, чуть не бегом кинулся в отцовские покои.
Несмотря на ранний час, лорд Кейн Мейз был свеж и подтянут: наверняка успел не только позавтракать, но и исполнить многие хозяйские обязанности, о которых я в свои восемнадцать не знал и знать не желал. В ту пору отцу уже перевалило за пятьдесят, он стал не так силен и статен, каким помнился мне в детстве. Забранные в конский хвост волосы из соломенных превратились в пыльно-седые и изрядно поредели, лицо прорезали глубокие морщины, а в белках светлых глаз все чаще появлялись кровяные жилки. Но и постаревший лорд Кейн по-прежнему держал железной рукой весь Синедол. Однако дела повесы-сына владыку интересовали мало. И уж если сегодня отец вспомнил о существовании наследника, то ничего хорошего это не сулило.
— Проснулся, наказание? — оглядев мой не слишком опрятный наряд, он недовольно поморщился, — вот наградил же, Господи, наследничком! Если бы мать видела!
Нелестное мнение лорда Кейна давно перестало меня заботить, как и попытки пристыдить упоминанием покойной матери, которую я, по чести сказать, почти не помнил. В детстве я бы с радостью умер лишь за один его благосклонный взгляд. Но он, если и смотрел в мою сторону, то с жалостью или упреком. Впрочем, став постарше, я научился не попадаться на глаза и улаживать свои дела самостоятельно.