— Молись своему богу, Хейли Мейз, чтобы никогда тебе не выйти биться против всадника Ареийи! — прошипел сит. — Даже против самого слабого и мягкого из них. Я — посол мира, я не забуду о своем долге… но и ты — молись!
Я вспомнил его шрамы: три раны, каждая из которых — смерть… погладил обожженное плечо, обнял, словно мои объятия могли что-то исправить, спасти, оградить от прошлых и будущих бед.
— Буду молиться. Не хочу сражаться с тобой. Не хочу, чтобы ты стал всадником, Лори… Вот бы найти место, где и люди, и ситы могли быть счастливы…
Он поднял голову, удивленно заглянул мне в глаза. И вдруг расхохотался, звонко, весело и заразительно.
— Что? — я невольно улыбнулся в ответ.
— Ты такой, Хейли Мейз… такой… — простонал он сквозь смех.
— Какой?
— Чистый. Невинный. Как рассветное солнышко! Найти место!.. — он вдруг оборвал смех, глаза блеснули в предвкушении очередной проделки. — А давай сбежим? Поищем такое место?
«Куда еще?» хотел спросить я. А потом, может, прочесть этому монаршему недорослю проповедь на тему безопасности, ответственности и посольской миссии, совсем в духе лорда Кейна. Но он предупредил мое выступление, сонно потянулся, зевнул и, проворчав нечто вроде: «Смотри, Хейли Мейз, ты обещал…», перевернулся на стену, поднялся и, не оглядываясь, ушел в темноту.
На третий день я был в замке неотлучно, но послов, как и ожидал, увидел только за обедом. Ели молча, лишь отец и седовласый глава миссии время от времени обменивались вежливыми репликами. Несмотря на заботу лорда Кейна, на обильный стол, самые сухие комнаты, тепло и мягкую постель, ситы не были отдохнувшими или довольными. Напротив, бледные лица, ввалившиеся глаза, движения, словно отягощенные усталостью — казалось, наши гости вот только что возвратились из утомительного путешествия. А юный принц так и вовсе выглядел больным: рассеянно смотрел на мясо, овощи и сласти, но ел лишь хлеб, ломая краюху дрожащими пальцами.
Конечно, отец тоже все это заметил.
— Друг мой, — спросил он холодно и, как мне показалось, даже неприязненно, — вы благодарите и ни на что не жалуетесь, но, похоже, не испытываете удовольствия от пребывания в моем доме?
— Жилье людей не место для нас, — сит словно ждал вопроса. — Вы щедрый хозяин, лорд Кейн Мейз, но это не делает наше пребывание в Синедоле менее тягостным. Дом моего народа — лес, только там мы сильны и здоровы. Под кровом Мейзов мы нашли заботу и честное стремление наладить мирную жизнь. Зачем испытывать терпение хозяев? Завтра поутру посольство покинет Ваши владения.
Отец кивнул послу и улыбнулся, не скрывая радости, я сам едва сдержал вздох облегчения: конец! Конец мукам совести, терзаниям и сомнениям… Но стоило осознать, что никогда больше я не встречусь с Айлором, не увижу его весенней улыбки, что незримая пелена ситского колдовства больше не переиначит мой привычный мир — и сердце заныло от тоски, от утраты. Поэтому, когда, покидая трапезную, принц как бы случайно толкнул меня плечом и шепнул в ухо: «После заката, Хейли Мейз, ты обещал», — я снова растерялся, но уже знал, что приду. Явлюсь, чего бы это не стоило!