Когда Чистые клинки скрылись за деревьями, я, наконец, выпустил меч и сел, почти свалился на траву. Трое убитых мятежников, мертвая лошадь и истекающий кровью Айлор. Мне было страшно смотреть на его раны, страшно прикасаться. Я понял, что не знаю, как и чем помочь. Руки мои дрожали, ноги тоже, я чувствовал такой стыд, что готов был немедленно умереть, лишь бы все это прекратилось.
Снова завыли волки. Вой казался чуть более далеким, чем в прошлый раз, но это меня не радовало, напротив, повергало в отчаяние — я боялся, что родичи Лори опоздают.
— Хейли Мейз…
Я не сразу поверил, что голос Лори мне не показался: вой еще блуждал по лесу далекими отголосками леденящей тоски. Айлор чуть подвинул руку, и кончики его пальцев легли мне в ладонь. Я дернулся от неожиданности, сжал его руку, наклонился, вглядываясь в лицо — боль и надежда разом заполнили душу. Он открыл глаза, попытался улыбнуться. Улыбка эта обожгла меня словно каленым железом, но я тоже в ответ растянул губы, изо всех сил стараясь, чтобы они не задрожали:
— Айлор, как ты? Нет, нет! Молчи, не надо… волки, слышишь? Все ближе. Это ваши волки. Тебе помогут, скоро, ты только потерпи.
— Почему… ты не пошел с ними, не позволил… забрать меня?
Он все еще улыбался. Глядя мне в глаза, улыбался тепло и радостно, словно был счастлив. Только голос, тихие интонации выдавали истинную цену этого счастья.
— Я знаю тебя, принц Айлоримиелл: такие птицы в клетках не живут. Ты вернешься в Пущу, все будет хорошо.
— Хейли Мейз…
— Молчи. Береги силы. От меня никакого толка, даже раненому помочь не умею, поэтому ты просто терпи и жди, ладно? У вас хорошие целители, гораздо лучше наших, ведь так?
— …уходи. — Он попытался оттолкнуть меня, и перестал улыбаться. — Тебе нельзя здесь… Всадники… если застанут, ты умрешь… Не… перебивай! Уходи сейчас, иди… к отцу, найди его. Верни себе… Синедол. Я их задержу, не пущу… по следу, тебя отпустят. Но если… останешься со мной… умрешь.