Немцы увидели опасность захвата, и убедили Энвера отдать приказ о немедленной эвакуации из Медины. Сэр Арчибальд Мюррей просил нас предпринять длительную атаку, чтобы разбить отступающего врага.
Фейсал, со своей стороны, вскоре был готов: и я отправился к Абдулле, чтобы добиться его сотрудничества. На пути я захворал и, лежа один, с пустыми руками, был вынужден обдумать нашу кампанию. Поразмыслив, я понял, что наша недавняя практика была лучше нашей теории.
Так что по выздоровлении я мало что сделал для железной дороги, но вернулся в Веджх с новыми идеями. Я попытался заставить других заметить их, принять основополагающим принципом развертывание и поставить проповедь даже выше сражения. Они предпочитали ограниченный и прямой объект — Медину. Так я решил проскользнуть в Акабу сам по себе, проверяя свою собственную теорию.
В Каире разгоряченные власти обещали золото, винтовки, мулов, еще больше пулеметов и горных орудий; но последних мы, конечно, никогда не получили. Вопрос с пушками был вечной мукой. Поскольку местность была гористой и бездорожной, от полевой артиллерии нам толку не было, а в британской армии не имелось горных орудий, кроме индийской десятифунтовки, которая могла служить только против луков и стрел. У Бремона было несколько отличных шнейдеровских «пятьдесятпяток» в Суэце, с алжирскими артиллеристами, но он относился к ним преимущественно как к рычагу, которым можно двинуть союзные войска в Аравию. Когда мы просили его прислать их нам, с людьми или без, он отвечал, во-первых, что арабы не будут как следует относиться к его войскам, и, во-вторых, что арабы не будут как следует относиться к его пушкам. Для него ценой за это была британская бригада в Рабеге; и мы не стали бы платить эту цену.
Он боялся сделать арабскую армию опасной — понятный аргумент — но что мешало британскому правительству, понять было невозможно. Это не была злая воля, так как они давали нам, не считая этого, все, что угодно; не было это и скупостью, так как их общая помощь арабам, материальная и денежная, превышала десять миллионов. Я считал, что это была простая глупость. Но можно было с ума сойти от того, что мы были в неравном положении по техническим причинам, что мы не могли сдерживать турецкую артиллерию, потому что дальность их пушек превышала нашу на три-четыре тысячи ярдов. Под конец, к счастью, Бремон превзошел самого себя, целый год впустую продержав свои батареи в Суэце. Майор Кусс, его преемник, приказал отправить их нам, и при их помощи мы вступили в Дамаск. В течение этого года праздности для каждого арабского офицера, вступавшего в Суэц, эти пушки были неопровержимым молчаливым доказательством злого умысла французов против арабского движения.