Поэтому он забыл самую важную новость — что шестого сентября Алленби озарила новая идея, и он сказал Бартоломью: «А зачем мы будем возиться с Мессудие? Пусть кавалерия идет прямо в Афуле и в Назарет», — и так весь план был изменен, и огромная неопределенная атака заменила фиксированную цель. Мы не получили сведений об этом; но, расспросив пилота, которому сообщил это Сальмонд, получили ясный ответ о возможностях применить бомбардировщики. До минимума, необходимого для Дераа, этого не хватало: так что мы просили только об отвлекающей бомбардировке, пока не обойдем его с севера, чтобы разрушить рельсы на Дамаск наверняка.
На следующий день прибыл Фейсал, а за ним — войска: Нури Саид, как новенький, Джемаль — артиллерист, похожие на уличных торговцев алжирцы Пизани, и все, кто входил в наш план «трое мужчин и мальчишка». Серые слепни получили теперь в свое распоряжение две тысячи верблюдов и, пресыщенные, отвернулись от Джунора и его почти что высосанных механиков.
Днем появился Нури Шаалан с Традом и Халидом, Фарисом, Дарзи и Хаффаджи. Прибыл Ауда абу Тайи с Мохаммедом эль Дейланом, также Фахад и Адхуб, вожди зебн, с ибн Бани, вождем серахин, и ибн Генджем из сердийе. Маджид ибн Султан из Адвана под Сальтом приехал к нам узнать правду о нашей атаке на Амман. Тем же вечером с севера раздалась пальба винтовок, и Таллал эль Харейдин, мой старый товарищ, красуясь, прискакал шумным галопом, а за ним — сорок-пятьдесят всадников из крестьян. Его румяное лицо светилось радостью от нашего долгожданного прибытия. Друзы и сирийцы-горожане, иссавийе и хаварне увеличивали нашу компанию. Даже овес для обратного пути, если наше предприятие провалится (эту возможность мы редко предполагали) начал приходить стройными рядами на вьючных животных. Все вокруг было крепким и здоровым. Кроме меня. Толпа испортила мне все удовольствие от Азрака, и я сошел по долине к дальнему Аин эль Эссаду, и пролежал там весь день на моей старой стоянке среди тамариска, где ветер играл пыльными зелеными ветвями, и этот шорох напоминал о деревьях в Англии. Он говорил мне, что я до смерти устал от этих арабов, мелочных, воплощенных семитов, достигавших таких высот и бездн, какие были недоступны нам, хоть и доступны нашему взгляду. Они олицетворяли наш абсолют в своей способности к добру и злу, никем не сдерживаемой; и целых два года я удачно притворялся их товарищем!
Сегодня мне окончательно было ясно, что терпеть фальшивое положение, в которое я был поставлен, мне уже не под силу. Еще неделя, две, три недели, и я буду требовать отставки. Мое мужество сломлено, и мне сильно повезет, если это так и не обнаружат.