Я же видел дальше: турецкую базу к северу от Дамаска, единственное связующее звено с Константинополем и Германией, которое теперь было сломано: Амман, Маан и Медину на юге, теперь отрезанные: Лимана фон Сандерса[125] на западе, запертого в Назарете: Наблюс: долину Иордана. Было шестнадцатое сентября, условленный день; через сорок восемь часов Алленби бросит вперед свои главные силы. За сорок восемь часов турки еще могли принять решение изменить диспозицию, чтобы встретить нашу новую угрозу: но они не могли ее изменить до самого удара Алленби. Бартоломью говорил: «Скажите мне, будет ли он на линии Ауджи за день до того, как мы начнем, и я скажу, победим ли мы». И вот он здесь, значит, мы победим. Вопрос был, какой ценой.
Я хотел разрушить всю линию тотчас же: но, казалось, все вокруг застыло. Армия сделала свое дело: Нури Саид размещал пулеметы вокруг холма Арар, чтобы удерживать любую вылазку из Дераа: но почему не шли подрывные работы? Я бросился вниз и обнаружил египтян Пика за приготовлением завтрака. Это напомнило мне Дрейка и его игру в шары[126], и я потерял дар речи от восхищения.
Однако через час они были готовы и начали методичные разрушения; а французские артиллеристы, которые тоже везли пироксилин, уже спустились, имея виды на следующий мост. Они были не слишком удачливы, но со второй попытки все-таки его повредили.
С вершины Телль Арар, прежде чем перед глазами заплясала дымка, мы тщательно изучили Дераа через мой сильный бинокль, высматривая, что приготовили нам сегодня турки. Первое открытие было тревожным. На аэродроме было оживление — отряды выкатывали машину за машиной. Я насчитал восемь или девять, выстроенных в ряд. В остальном все было, как мы и ожидали. Несколько пехотинцев ходили беглым шагом по оборонительной позиции, и пушки палили в нашу сторону, но мы были от них за четыре мили. Локомотивы набирали пар: но поезда не были бронированными. Позади нас до самого Дамаска местность была гладкой, как карта. От Мезериба, справа, движения не было. Инициативой владели мы.
Мы собирались заложить снаряды по методу «тюльпан» и вывести из строя шесть километров рельсов. Этот метод был придуман Пиком и мной именно для таких случаев. Тридцать унций пироксилина помещались под центр средней шпалы через каждые десять метров путей. Шпалы были стальные и квадратной формы, так что оставалось воздушное пространство, которое заполнял взорвавшийся газ, чтобы вырвать середину шпалы наверх. Если заряд был заложен правильно, металл не лопался, а вставал горбом на два фута в воздухе, как бутон. Он поднимал за собой рельсы на три дюйма вверх; а они сходились вместе на шесть дюймов, и, поскольку рельсовые подушки охватывали нижние фланцы, это серьезно искривляло их внутрь. Тройное искривление делало их не подлежащими ремонту. Три-четыре шпалы разрушались таким же образом, а в насыпи появлялась брешь, и все это — одним зарядом, с таким коротким запалом, что первый взрывался, когда зажигали третий, и он отбрасывал обломки вверх, над головой, исключая опасность.