Тревогу вселяло только то, что туркам явно удалось напугать арабов артиллерией. Азиз эль Масри в войне турок с итальянцами в Триполи увидел там тот же ужас, но также увидел, что он со временем проходит. Мы могли надеяться, что так случится и здесь; но пока что звук выстрела из пушки заставлял людей разбегаться далеко за пределы досягаемости. Они судили о разрушительной силе оружия пропорционально производимому им шуму. Они не боялись пуль, а на самом деле не слишком боялись и смерти; только способ умереть под огнем снарядов был для них непереносим. Мне казалось, что их моральную уверенность можно восстановить только наличием пушек на их стороне, полезных или бесполезных, но производящих шум. От великолепного Фейсала до последнего мальчишки-оборвыша, темой разговоров в армии была артиллерия, артиллерия, артиллерия.
Когда я рассказал им о высадке пятидюймовых гаубиц в Рабеге, они обрадовались. Такие новости почти уравновесили в их умах последнее их поражение в вади Сафра. От пушек им не было на деле никакой пользы: вообще мне казалось, что они могут наделать арабам вреда, так как их добродетель — подвижность и ум, и, дав им пушки, мы стеснили бы их движения и убавили эффективность. Только вот если мы не дадим им пушек, они выйдут из игры.
В этих ближних частях масштабы восстания произвели на меня впечатление. Эта густонаселенная область, от Ум-Леджа до Канфида, более двух недель марша на верблюде, внезапно преобразилась из сборища случайных кочевников-разбойников в извержение против Турции, сражаясь с ней определенно не нашими методами, но достаточно яростно, вопреки религии, которая должна была поднять Восток на священную войну против нас. Сами на то не рассчитывая, мы выпустили на волю страстные антитурецкие чувства, которые, после горького опыта поколений под их властью, так просто умереть не могли бы. Среди племен в зоне боевых действий стояло нервное возбуждение, как всегда, я полагаю, бывает с национальными движениями; но оно странным образом беспокоило того, кто произошел из страны, свободной так давно, что национальная свобода потеряла для нас вкус, как вода.
Позже я увидел Фейсала снова и пообещал сделать для него все возможное. Мои начальники приготовят базу в Йенбо, где припасы и снаряжение, нужные ему, будут доставлены на берег для его исключительного пользования. Мы постараемся разыскать ему офицеров-добровольцев из военнопленных в Месопотамии или на Канале. Мы сформируем артиллерийские и пулеметные команды из рядовых в лагерях для военнопленных и обеспечим их такими горными орудиями и легкими пулеметами, какие можно добыть в Египте. Наконец, я посоветую прислать офицеров британской армии, профессионалов, в качестве советников и связных к нему на поле боя.