В это время наш разговор принял самый приятный оборот и закончился теплой благодарностью от него и приглашением вернуться в ближайшее время. Я объяснил, что мои обязанности в Каире исключают полевую работу, но что, возможно, мои начальники позволят мне нанести второй визит позже, когда его теперешние нужды будут удовлетворены, и его движение успешно пойдет вперед. Тем временем я попрошу возможности отправиться в Йенбо из Египта, где быстро поставлю это дело на ноги. Он сразу назначил мне эскорт из четырнадцати шерифов джухейна, все из рода Мохаммада Али ибн Бейдави, эмира джухейна. Они должны были доставить меня в сохранности в Йенбо к шейху Абд эль Кадиру эль Абдо, его губернатору.
Покинув Хамру на закате, мы двинулись обратно к вади Сафра до противоположной ей Хармы, где свернули направо, в боковую долину. Она плотно заросла жестким кустарником, через который мы с трудом пробирались на верблюдах, подобрав шнуры седельных сумок, чтобы предохранить их от колючек. Через две мили мы начали взбираться по узкой тропе в Дифран, где даже ночью было очевидно, что в дорогу было вложено много труда. Она была искусственно сглажена, и камни уложены с каждой стороны в твердую защитную стену от потоков дождя. Части ее поднимались ступеньками и иногда были вымощены крупными на вид плитами шести-восьми футов высотой из цельного камня: но они были во многих местах проломлены ливнями и находились в странном запустении.
Подъем продолжался около мили, и крутой спуск на другой стороне был примерно таким же. Затем мы вышли на ровное место и оказались в изломанной скалистой местности с запутанной сетью вади, главный поток которых явно шел на юго-запад. Дорога была хорошей для наших верблюдов. Мы проехали около семи миль в темноте и прибыли к колодцу Бир эль Марра, в долину с очень низким отвесным берегом, в начале которой стояло под звездным небом квадратное здание форта из тесаного камня. По видимости, и форт, и мощеная дорожка были выстроены египетскими мамелюками для проезда караванов паломников из Йенбо.
Мы заночевали там, проспав шесть часов, большая роскошь в дороге, хотя этот отдых прерывался дважды почти невидимыми отрядами всадников, находившими наш бивуак. После этого мы побродили среди хребтов меньшего размера, пока рассвет не выявил мягкие долины песка со странными холмами из лавы, окружающими нас. Здесь лава была не сине-черной, как в полях вокруг Рабега; она была ржавого цвета, сваленная огромными утесами с волнистой поверхностью, неровной и такой изогнутой текстурой, как будто с ними играли, пока они были мягкими. Песок, лежавший сначала ковром у подножия из долерита, постепенно поглощал его. Горы становились ниже, песок поднимался перед ними крупными кучами, пока даже гребни не были засыпаны песком и наконец тонули в нем, исчезая из вида. Так, пока солнце всходило высоко и становилось мучительно яростным, мы держали путь по пустынным дюнам, скатываясь на мили к югу через горы к туманному морю, где оно лежало в дымке, серо-синее в искаженном зноем пространстве.