Татьяна улыбалась, она была благодарна ему за то, что он весело рассказывает, и дочь ее так заинтересована, все спрашивает: «А ты и печку сам топил? и ловил зимой на льду рыбу? и там, наверное, очень, очень много снега?»
— Я никогда не была в деревне зимой, — сказала Настя. — Ты меня когда-нибудь возьмешь с собой, когда поедешь, правда?
— Конечно, возьму, — говорил Василий. — Когда-нибудь, если сам поеду. Если ничего не случится… Если вдруг что-нибудь не произойдет… Ты понимаешь, вот мы с тобой вдруг встретились и познакомились, мы с тобой идем вместе и разговариваем, нам всем хорошо…
— Да. Но ты обязательно должен зайти к нам.
Он и не заметил, что они так много уже прошли, так, держась за руки. За станцией метро был их дом, он хорошо это помнил, как будто не годы прошли, пролетели, а было только вчера.
— Сейчас уже поздно, — сказал Василий. — И все должна решить мама, ты же знаешь. — Он понимал, что не то говорит, что нельзя было так распускаться, так раскрыть все свои чувства, в радости, веселье утопить свою боль и тоску, чтобы потом оставить девочку, оставить Татьяну.
«Но так ли это? — тут же думал он. — Нам хорошо, так почему мы, взрослые, должны сдерживаться и думать, что будет дальше, что случится потом, когда-нибудь, так ничего и не сделать теперь».
Он сказал:
— Мы вместе попросим у мамы, чтобы она разрешила.
А Татьяна улыбалась. Она как будто прислушивалась к тому, о чем он думал, всматривалась в его лицо. Они уже были совсем рядом, вошли во двор, прошли вдоль теннисных кортов и детской площадки. Настя все придумывала что-то, все щебетала. Вот уже был подъезд. И так они друг на друга посмотрели — Татьяна и Василий. Но девочка ничего не знала, она тянула его за руку, все объясняла и говорила, что сейчас он пусть не боится ни дедушки, ни бабушки (они, наверное, уже спать легли), но она все равно их разбудит и познакомит. А потом они будут пить чай, она ведь тоже очень проголодалась с дороги, и она покажет свои игрушки.
Когда вошли в квартиру, Настя тут же потащила Василия в комнату к дедушке и бабушке. Они смотрели телевизор — спортивное обозрение — и были, конечно, удивлены, смущены, как и Василий. Он им пожелал спокойной ночи и как-то невпопад и сбивчиво сказал, что уже поздно, что он проводил Татьяну с Настей. А потом они пили чай на кухне. Татьяна суетилась, что-то прибирала, рассовывала по углам, а Настя все вносила кукол и показывала свою комнату, где она спит, где спит мама, и ему тоже найдется место. В комнате тихо-тихо. Она сказала, пригнув его голову: «Может быть, ты когда-нибудь согласишься стать моим папой?» И сама испугалась этих слов.