Легкая волна скользила у берега. В одной из лощин я отыскал источник и попил воды. Затем разделся до пояса, вошел в воду и принялся плескаться, обливая плечи, грудь и лицо, а умывшись, растерся фланелевой рубахой и на голое тело надел свитер и куртку.
Отсюда хорошо были видны ряды изб, скотные постройки, а на пригорке справа на выступе — роща оголенных деревьев и церковь с высокой белой колокольней, ржавыми куполами и зеленой крышей. Постояв немного, я направился от реки, через небольшие овраги, прошел лугом, сорвав несколько цветков, и стал подниматься к роще. Скоро увидел толпившиеся кресты — кладбище. Я прошел его краем.
Церковь была внушительных размеров, но когда я подошел ближе, она, казалось, преобразилась: легкая и изящная, она словно готова была взлететь. Через арки колокольни виднелись купола, будто парящие в воздухе.
В окошке дома, к которому подошел, всколыхнулась белая занавеска, я заметил это.
Навстречу вышла пожилая женщина. Она была дородна, большие руки обнажены по локоть, а поверх синего платья в мелкий белый горошек была накинута овчинная куртка.
— Чего надо? — как будто безразличным голосом спросила она.
— Вот ходил к реке, — сказал я как можно добродушней. — Ходил, бродил, теперь есть очень хочется.
Она не улыбнулась, но лицо ее потеплело. Из сенника вывалился парень в ватнике, в срезанных валенках.
— Бабуляша… — проговорил он, зевая во весь рот.
Лицо женщины не переменилось.
— Так что же, вот с Павликом, с внуком, — сказала она, — испейте молока, пока еще не охолодилось. Ступайте в дом.
Она пошла, не оглядываясь и не обратив внимания на внука, к сараю.
— Что, особой ласки не было замечено? — обратился подходивший ко мне парень. — Но это так, с виду, с первого, что ли, взгляда. Вообще-то, конечно, женщина суровая, с принципами, но ничего, ладить можно; я, например, за ней, как за каменной стеной — твердо, надежно… Да что же, давайте и познакомимся. Вижу, москвич либо из Ленинграда, так ли? Я, как вы слышали, Павлик, Павел Сергеевич, студент, — он театрально протянул руку.
Мы познакомились. Поговорили на московские, общие темы. Он вел оживленный разговор, как я заметил сразу, играя кого-то, какую-то роль.
— Так что же, пошли молоко пить, Василий Иванович, раз угощают. Кстати, запомните, бабушку нашу, Екатерину Египетскую, Екатериной Евгеньевной звать и еще запомните, она любит величаться… Здесь, конечно, глушь, глубинка, но места хорошие, я бы сказал, уникальные… Вас, пожалуй, вся деревня видела, как вы там плескались. Кушайте, молочко с хлебушком, да вот и яйца, а Екатерина Евгеньевна вскорости придет.