Борис стремительно вышел в темный двор, где холоп уже держал под уздцы запряженного коня. Тихая морозная ночь, снег под холодным светом страшно разросшейся в темных небесах луны переливается блеском, словно покрытый алмазной пылью. Борис сунул остроносый сапог в стремя и, взмыв в седло, рванул с ходу во весь опор в раскрытые ворота своего двора.
Конь летит по пустым улочкам города, выбрасывая из-под копыт комья снега. Борис держится в седле прямо и уверенно, крепко сжимая поводья…
Лекарь Бомелиус не подвел, содеял все, как велел Борис. Как доложили верные Годуновым люди, Бомелиуса сначала подвесили на дыбу, где вывернули ему суставы рук, а после, проткнув кожу его жирной спины вертелом, медленно обжаривали на огне с нескольких сторон, и он, визжа от боли, сказал, что бежал по увещеванию Бориски Тулупова, который затеял заговор против государя. Он терял сознание, его окатывали водой и снова поджаривали, а когда он уже ничего не смог говорить, его, обугленного, с отваливающейся кожей, обнажавшей кроваво-красное мясо, бросили без помощи на гнилую солому. Борис, толкнувший его на эту страшную авантюру, уже и не думал спасать полуживого лекаря, который, возможно, умирал в эту самую минуту. Он сделал свое дело и уже был не нужен.
На допросе, говорят, присутствовал сам царевич Иван Иоаннович, но руководил всем Афанасий Нагой, еще один верный соратник государя, который только-только набирал силу при дворе, оставив свою прежнюю должность. Он долгое время был русским послом при дворе крымского хана в самые трудные годы и сумел себя проявить, чтобы его заметил и приблизил к себе государь. Вон как расстарался теперь, человека заживо сжег! Видать, ему теперь и вести это дело далее вместо отстраненного от Сыскного приказа боярина Умного-Колычева (за дружбу с изменником Бомелием, не иначе).
Вдали, над пустынным противоположным берегом закованной в лед реки, виднелись купола собора Новоспасского монастыря. Копыта звонко застучали по деревянному настилу моста, и Борис еще раз ударил коня под бока, не чуя той стремительности, с коей его уже нес верный аргамак…
В это мгновение Борис думал о том, что расправа над Тулуповым, его давним врагом, близка как никогда. Вспомнил он, как Тулупов, ухмыляясь ему в лицо, заявил при всем дворе (много тогда кого из вельмож собралось в государевом дворце), что невместно ему служить подле безродной крысы, как грязью поливал все их семейство, а Дмитрия Годунова, дядю Бориса, хватал за бороду, грозясь скормить его свиньям. Вспомнил, как на ухо Борису Тулупов шепнул: "Думаешь, ежели женился ты на этой суке, дочери вшивого Малюты, ты силу обрел? Да я тебя раздавлю!" Это было до того, как Ирина, любимая сестра Бориса, вышла замуж за царевича Федора. Ныне он не осмелится так высказываться о государевой родне, но Борис не забыл и не простил ему прежних оскорблений.