Иов, статный и крепкий, величаво восседал за столом, опершись на свой посох. Борис, раскрасневшийся от мороза, пил, обжигаясь, сбитень.
— Привык к новой обители? — вопросил он, поднимая глаза на Иова.
— Для меня любой монастырь — дом. Ничего… Добрый был до меня настоятель, все в чистоте и порядке держал здесь, так что мне лишь поддерживать надобно сие, — улыбнувшись краем губ, отвечал Иов и, погодя, вопросил:
— Что привело тебя сюда в столь поздний час, сын мой?
Отставив опорожненную чару, Борис уронил голову на грудь.
— Зло я затеял против недругов своих. Боязно мне…
— Чего ты боишься? — вопросил Иов.
— Крови боюсь… Боюсь того, что за этим последует… Не хотел я ничьей смерти… Клянусь, не хотел!
— Может, смилостивится государь над Тулуповым? — произнес вдруг Иов, обо всем догадавшись. — Грешно еще живого человека оплакивать… Не гневи Бога!
— Скажи, отче. — Борис поднял на него блестящие от слез глаза. — Господь отвернется от меня, ежели… Ежели придется мне…
— Обрекать на гибель? — вопросил Иов.
— Да…
Насупив густые брови, Иов молчал. Он не знал, чем утешить Бориса, ибо понимал, что не сможет отговорить его от этого шага. Еще чистая, как он считал, не замаранная кровью душа металась, не решаясь переступить последнюю черту.
— Верую, что помыслы твои чисты. Что во имя державы нашей решишься ты на столь страшный шаг, хотя ничем нельзя оправдать душегубство. Молись, сын мой, мужайся. Опосле Господь всех нас рассудит, сие неизбежно.
— Стало быть, лучше позволить душу свою обречь на вечные муки, чем при жизни наблюдать за гибелью державы посторонь? — с надеждой вопросил Борис.
— Об этом, как я говорил, рассудит Господь, нам же надобно при жизни выполнять свой долг исправно…
— Митрополит Филипп боролся против опричнины и сгинул в заточении. Нынешний митрополит Антоний безучастен ко всему, что происходит в державе… Кто из них прав?
— Я не знал Филиппа, не ведаю до конца, каков Антоний, — приглушив голос, ответил Иов. — Многие недовольны Антонием. Сие точно знаю, хоть о том не говорят во всеуслышание. Считают, что сей муж не обладает силой духа и смелостью, коими должен обладать истинный владыка, что ежели государь вновь начнет урезать права духовенства, то он не вступится. И ничего с этим поделать нельзя. Потому не могу сказать тебе, что лучше. Ежели ты понимаешь, что иного пути нет, и ты это делаешь не токмо во благо себе, иди до конца. Но не проси на это моего благословения!
— Не буду, — замотал головой Борис и повторил, — не буду! Благодарю тебя, отче! Не унялись мои душевные терзания, но чую благодать после разговора с тобою… Обещай одного… Что не отвернешься от меня, что бы ни случилось… Молю тебя, отче…