Но и того не произошло. Дворяне навалились на связанного со всех сторон, а брат Афанасия Нагого, вооружившись дубиной, принялся бить ею дьяка по пяткам, приговаривая со злобой:
— Будешь знать, как мзду брать, вот тебе! Вот! Гадина!
Пока Щелкалов выл, обливаясь слезами, Афанасий Нагой отвернулся к окну. Из сундуков дьяка выгребли пять тысяч рублей серебром и ушли, оставив его, униженного, едва живого. Напоследок Нагой молвил ему тихо:
— Ты на меня зла не держи. Не по своей воле я. Государю служу. И ты верно служи. Ему сейчас токмо верные и надобны.
Роптала Москва, а к ней все тянулись и тянулись служилые на зов государя. И удел Иоанна, подобный опричнине, только еще рождался. Однако тех страшных казней, что видела Россия в опричные годы, не случится. Иоанн, наученный горьким опытом прошлых лет, велел ввести железную дисциплину среди новых "кромешников".
Однако, как всем казалось тогда, что-то значительно менялось во всем государстве. Все переворачивалось с ног на голову, и никто не осмеливался возразить или помешать происходящему — брошенные на подворья знати отрубленные головы изменников были еще свежи в памяти. Притаившись, страна ждала исхода, страшного своим неведением.
Но следующий удар последовал не по знати — с молчаливого согласия митрополита Антония и по приказу Иоанна Симеон Бекбулатович принялся отбирать у крупных обителей жалованные грамоты. Иоанну нужны были новые земли, дабы наделять ими служивших ему бояр и дворян, нужны были деньги, дабы вновь начать борьбу за опустевший престол Речи Посполитой. И только монастыри обладали безграничными земельными наделами, столь необходимыми Иоанну. И очень легко было вершить эти страшные дела именем царя-татарина Симеона! Не потому ли и посадил его вместо себя на престол московских государей?
Тем временем Борис Годунов вновь находился в келье Новоспасского монастыря и, сокрушаясь, говорил архимандриту Иову:
— Не я стоял за этими казнями… Не желал я, дабы пролилось столько крови… И что теперь ждет державу? Я… я подтолкнул это кровавое колесо с обрыва, и не остановить его теперь… Государь мне имения Тулупова отписал, а я порой будто вижу кровь на руках своих, когда грамоты эти беру…
— Молитва укрепит дух твой! Смирись и проси Бога о спасении души своей! — строго наставлял Иов. — Ты и сам говорил, что заговор супротив государя имел место быть. Так что не твой это грех. В остальном Господь рассудит, верно ли ты содеял, когда соперника своего оговорить велел…
— Верно, и у твоей обители жалованные грамоты отобраны, да? — вопросил с болью Борис. Иов кивнул и, погодя, ответил: