Растревоженная и испуганная сновала, суетилась по замку дворцовая челядь; будущее у всех них было неопределенным, немцев же отягощал еще особый страх, и, как более тяжелое вещество во взбалтываемой жидкости, они вновь и вновь отделялись от прочих и сходились советоваться, ужасаться и плакаться на судьбу.
— И какая нелегкая занесла меня в эту безбожную страну! — в двадцатый раз повторял дряхлый Берти. — Жил бы себе спокойно на старости лет в Анслебене…
Вероятно, и у других возникала та же мысль, но они ее не высказывали, когда же старик, продолжая сетовать, простонал: «Я ведь и бежать-то не смогу, ежели погонят!» — в них пробудилась вдруг храбрость, и кто-то прикрикнул на конюшего:
— Да перестань ты блеять, старый козел! Чтобы спастись, не убегать надобно, а обороняться!
Одноногий придворный Пал Бицере, покалеченный гуситскими топорами, часто наведывался во двор и громко кричал на людей, разгоняя всех по местам. Пока он находился среди них, слуги суетились с подобающим усердием, но стоило ему уйти, как снова собирались вместе. И хотя никто не приносил новых вестей, в теплице волнений зарождались и быстро росли все новые и новые слухи. Говорили, будто королевы Елизаветы нет уже в крепости, она сбежала ночью, тайком, потому что дворяне замышляли сгубить дитя ее, как только оно появится на свет… Говорили также, будто она хотела сбежать, да не смогла — дороги-то все охраняются! — и Барбара вряд ли прибудет, ее на пути перехватили…
Быстро вечерело, гнетущие зимние сумерки сгущались, а вместе с ними сгущались и страхи. Из уст в уста передавали весть о том, будто ночью являлся дух короля Альбрехта, — шаги его гулко отдались во всех коридорах, и он трижды воскликнул у дверей супружеской спальни: «Спасайся, королева, супруга моя!» Нашлись люди, которые видели, как дух крался по коридору, другие слышали его крики.
День, быстро тонувший в колодце вечера, полнился ужасными тенями с Ракошского поля, и когда от венских ворот вместе с воем ветра донесся рев трубы, последняя надежда покинула обитателей королевского двора. Лишь услышав крик вестника, на бешеном галопе влетевшего во двор с возгласом: «Прибыла королева Барбара!» — они повеселели.
Вскоре за тем по двору замка процокала королевская карета, запряженная четверкой лошадей, и остановилась прямо у входа в королевские покои; сидящая в карете королева Барбара очень удивилась, услышав, что ее приветствуют столь громкими кликами. Тут же появились факельщики, и когда королева Елизавета, Фридрих Цилли, его сын Ульрих и эстергомский епископ Денеш Сечи, узнавшие о прибытии гостьи, вышли ее встретить, то шли они до самой дверцы кареты сквозь строй пылающих факелов. Елизавету вели под руки оба Цилли: она была бледна, ступала неуверенно, и под складками платья угадывалась благостная ее ноша…