Несколько позднее президент Колумбии Нуньес в статье, посвященной Панамскому каналу, писал: «…В деле защиты нашей юрисдикции над перешейком нам нечего ожидать помощи от Европы, а если даже и появится отдаленная возможность коллективного договора, то эта юрисдикция сведется к печатной букве потому, что фактически стремления правительства Панамы не найдут поддержки среди совместно действующих держав»[39].
Между тем французская Всеобщая компания приступила к строительным работам. Предполагалось построить канал на уровне моря глубиной в 29,5 фута. По подсчетам, необходимо было вынуть 157 млн. куб. ярдов земли. Лессепс оценивал стоимость строительства в 658 млн. фр. и предполагал закончить его в восемь лет. Направление предполагаемого канала проходило параллельно железной дороге.
Первой трудностью, с которой столкнулись строители, был огромный объем земляных работ. К 1887 году стало очевидно, что первоначальный план строительства канала нереален. Необходимо было изменить проект и начать строительство канала со шлюзами. Но этого сделать не удалось, так как в 1889 году наступил финансовый крах.
Во главе французской компании по строительству канала стояла кучка политических авантюристов и даже уголовных элементов (Рейнан, Герц, Артона и др.), расхищавших средства, собранные благодаря неоднократному выпуску акций Панамского канала. Чтобы иметь возможность делать дополнительные выпуски займов, компания давала чудовищные взятки членам правительства и парламента Франции, и истинное положение на строительстве канала тщательно скрывалось. В получении крупных взяток было замешано 150 депутатов и министров. В 1889 году было объявлено банкротство Всеобщей компании. Более 100 тыс. акционеров оказались разоренными. Начался судебный процесс, показавший народу подлинное лицо буржуазной «демократии». С тех пор слово «Панама» стало нарицательным именем всяких крупных злоупотреблений и авантюр.
Ф. Энгельс в письме к Зорге писал 31 декабря 1892 г.: «…Американцы с давних уже пор доказали европейскому миру, что буржуазная республика — это республика капиталистических дельцов, где политика такое же коммерческое предприятие, как и всякое другое; французы же, у которых господствующие буржуазные политики уже данным давно знали это и втихомолку применяли на практике, тоже начинают, наконец, на панамском скандале осознавать эту истину в национальном масштабе. А чтобы конституционные монархии не слишком хвастались своей добродетелью, у каждой из них имеется своя собственная маленькая панама…»>1