Так прошла бессонная ночь и наступил день. С утра моросил дождь. Но все набережные у бухты Люзакер были заполнены народом. Нансен вышел из дверей своего дома. Его провожали жена с маленькой дочкой на руках и тысячи восторженных людей. Нансен сел на маленький катер и понесся по бухте к «Фраму». Всюду кричали «ура», гремела музыка. Вот катер остановился возле «Фрама», и Нансен поднялся на палубу. «Фрам» расцветился флагами и двинулся из бухты к морю. Вскоре сетка мелкого дождя скрыла корабль. Но Руал еще долго всматривался в серую, неясную даль.
Угрюмый он вернулся домой. Сколько лет ему еще ждать? Два года, три, четыре?
Ему почему-то долго не открывали дверь. Он ждал: сейчас загремит засов, и в двери появится мать; она почти всегда встречала его сама. Но в открытой двери появилась пожилая женщина, соседка Марта. Руал удивился:
— А где мама? — растерянно спросил он.
Марта смутилась, сказала тихо:
— Мать лежит, заболела.
Руал торопливо побежал в комнату матери. Мать лежала с закрытыми глазами. Лицо ее пылало. У изголовья сидел доктор Леви. Он поднял руку, требуя тишины, и Руал спросил шепотом:
— Что с ней?
Старик ничего не ответил, тяжело поднялся с места и, взяв Руала за руку, увел в соседнюю комнату.
— Вероятно, она уже давно больна, но перемогалась. Болезнь подкосила ее сразу.
Когда они вернулись к больной, хмурый доктор Леви наклонился над нею, тронул ее веки, искоса взглянул на Руала и покачал головой, будто хотел сказать: «Дело совсем плохо». Руал сел у ног матери. Он глядел на нее, не мигая, не понимая, что происходит. В комнаты тихо входили какие-то женщины, услыхавшие печальную весть. Он не слышал их вздохов, всхлипываний. Доктор Леви вышел в соседнюю комнату и поманил за собой Руала, здесь уже стояли брат Леон, его жена, тетка Улава Кристенсен и еще какие-то люди. Они молча здоровались с Руалом, говорили шепотом.
Руал подошел к окну. Летняя ночь была полна тревожной тишины, будто и она трепетно ждала: умрет или не умрет мать Руала Амундсена.
Мать умерла к утру.
Смерть матери ошеломила Руала. Недели две после ее похорон он ходил как оглушенный. Он ощущал вокруг себя пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. Из его жизни ушел человек, который заботился о нем, любил его, теперь он один на свете. Пустые комнаты его угнетали. Дело валилось из рук. Но сильная воля и привычка все настойчивей звали его к работе.
Теперь уже не нужно ни от кого скрывать свои мечты, можно отдаться целиком своей основной работе, идти прямо к поставленной цели. И немедля Руал подал в университет заявление, что он прекращает занятия.