Я держала на лице вежливую улыбку, внутренне содрогаясь. Еще больше такой красоты Лимбург мог не перенести.
Пани Ежива поджидала нас у окошка. Я покачала головой. Жена пастуха улыбнулась и сложила перед грудью руки, вознося благодарственную молитву пану нашему Спящему.
– Я все понял, Адель, – сказал Марек, когда мы уже почти подходили к магистрату.
– Давай после поговорим.
Парень меня не услышал:
– За что? За что мне это все? За какие прегрешения? – Он воздел очи горе. – Я щекотал Спящего? Флиртовал с обеими его супругами? Вы так решили мне отомстить? Подсунуть этот ядовитый цветок, притворяющийся невинной лилией?
Марек развернулся на каблуках, ткнул пальцем мне в живот:
– Это что? Что вышито на твоем переднике? Лотос? Астра?
– Эдельвейс. – Я холодно улыбнулась. – Ты же именно аромат эдельвейсов чувствуешь, когда я рядом, правда? И тебе очень хочется сделать то, что нельзя – вцепиться в меня зубами и жрать, пока… Ай!
Корзинка качалась из стороны в сторону, упав на брусчатку, Марек крепко прижимал меня к себе, прикусив мою мочку. Страха не было, за свои двадцать три года я прекрасно уяснила, что кровь моя может открыться только в двух случаях: если я сама захочу или случайно, но тоже от меня.
– Что, пан маг, тяжко?
– Ты дева, чья плоть пахнет цветами, а на вкус слаще меда. Твоя кровь – чистое волшебство, испивший ее получит огромную, невероятную силу. Ты видишь то, что скрыто и… – Марек отстранился, повертел меня за плечи. – Откуда твоя сковородка?
Я освободилась и даже пнула чернявого:
– Меня ты не получишь.
– Это мы еще посмотрим, – Марек ухватил пояс моего передника, узел развязался, – кто тебя не получит.
Смуглые пальцы двигались очень быстро, через мгновение у меня на животе справа красовался изящный бант.
– Никто, кроме меня, Адель. Поняла? Ни человек, ни бессмертный, ни фахан из бездны.
– Это мы еще посмотрим, – вернула я обещание и зашагала к дверям магистрата. – Корзинку подбери.
В приемной бургомистра ожидали полтора десятка посетителей, и каждый из них заметил мой узел. Каждый.
– Бойкий какой хлопец, – одобрил пан Рышард, посасывая пустую трубку, – меньше чем за день Моравянку окрутил.
Пан Гжегож с подвязанной тряпочкой челюстью смотрел на чернявого с ненавистью. А тот принимал поздравления, многозначительно улыбаясь.
Пана Ясна выглянула на шум из кабинета:
– Следующий. Ах, нет, простите, пан Килер велел к нему пропустить пану трактирщицу без очереди.
Марек сунулся было следом, но секретарша быстро захлопнула дверь перед его длинным носом. Кабинет был огромным, как площадь, с золоченой мебелью, ткаными портьерами, картинами на стенах и люстрой, свисающей с потолка хрустальным водопадом.