Марек, пробормотав возражения, ринулся за мной, но я взбежала по ступеням и захлопнула дверь покоев перед его носом.
– Адичка? – удивились тетки.
Я рухнула на постель и все им рассказала.
Родственницы ахали недоверчиво, переглядывались, когда я закончила, Рузя тихонько проговорила:
– Получается, чародею ничто не мешало на Адичку артефакт нацепить.
От такой перспективы я заледенела:
– Ему, может, в голову такого не пришло.
– Большая ошибка, Адичка, соперника недооценивать. Всё ему пришло, в этой чернявой башке одновременно сотни вариантов развития событий выстраиваются. И такой там точно был. Он умный, этот Мармадюк, поверь. Когда ему кажется, что на него никто не смотрит, в его глазах такая древняя мудрость читается, такая усталость…
Рузя у нас известный романтик, чего не рассмотрит – допридумает. Но в этот раз я ей поверила, потому что и сама что-то такое замечала.
– И что мне теперь делать?
Гражина исчезла, опять возникла в комнате:
– Стоит перед дверью, молчит, глаза грустные, без древней мудрости.
– Знаешь что, Адичка, – сказала Рузя, – самое время деву в беде изобразить. Поплачь, вроде обиделась, пусть прощения попросит. Прости.
– И от себя не прогоняй, – поддержала ее Гражина, – когда заснет, ты с артефактом поболтать сможешь.
– Так, а на что обидеться? За то, что Марек меня в спальне запер, мы рассчитались. – Я достала из кармашка сверток.
– Заберу, – решила Рузя. – Зелье одно попробовать давно собиралась… На что? Чем нелепее причина, тем охотнее мужчина в нее поверит.
Она посмотрела на Гражину, та басовито хохотнула:
– Только сразу не прощай, не положено. Пусть вину искупит чем-нибудь. Рузька, что там у вас, кокоток легкомысленных, в заводе, цветы, драгоценности?
Маленькая тетка на «кокотку» привычно обиделась, родственницы стали ругаться. Я поискала в себе причину обиды, кажется, нашла – крайне нелепая, подойдет, – на цыпочках миновала гардеробную, приблизилась к двери покоев, прислушалась:
– Марек, ты там?
– Страдаю, – сообщил чародей после паузы, – сердце ноет.
– У меня тоже, от обиды.
– На меня? За что?
Не ответив, я всхлипнула.
– Аделька, – голос стал чуть громче, наверное, парень наклонился к замочной скважине, – скажи, чем я могу вину загладить, я все сделаю.
– Не зна-аю, – по щекам действительно потекли слезы, – зачем ты вчера целоваться ко мне полез? Сам говорил, что противно, а сам…
– Не говорил я такого! – почти крикнул Марек. – Ты, Аделька, что-то додумала и в это поверила.
Я разрыдалась:
– Обозвал меня чудовищем, смертью, обещал, что больше ни разу…
Испуганно охнув, я придержала ходящую ходуном дверь, Марек навалился на нее снаружи.