Когда я в Ереване прочел впервые рассказ Матевосяна, то как-то непосредственно, близко почувствовал мироощущение его героя. Это молодой парень, дитя гор. Он вырос среди пастухов, крепкий и сильный. Потом он приезжает в Ереван учиться и тоскует по родному селению. Но его притягивает город, куда прилетают самолеты с туристами, а среди них столько красивых девушек. Привлекательные польки и жаждущие солнечного тепла и сильных южных ощущений шведки. Будь он в своей деревне, он поднимался бы сейчас, насвистывая, в горы, карабкался по ущельям, а тут он взаперти, в цементной коробке, и мечется, как белка, по длинным узким улицам. «Я пошел по Абовяну, свернул на Туманяна, пересек перекресток Туманяна и Налбадяна, остановился». Картины родной деревни, ее люди, все еще постоянно живут в его мыслях. В его непосредственном поведении то и дело прорывается что-то из сельского прошлого. Но постепенно он перестраивается и готов даже отречься от него.
Однажды вечером он провожает в гостиницу шведку и вдруг видит у ограды больницы двух старых друзей по горному селу. Чем-то он выдает себя. Шведка замечает что-то странное в его поведении: он внезапно сворачивает, увлекает ее в другую сторону, чтобы она не столкнулась с крестьянами.
Она спрашивает:
— Ты из деревни?
— Нет, — отвечает он.
— Из Еревана?
— Да.
Я прочитал еще один рассказ Матевосяна, «Буйволица». Удивительный рассказ; так остро чувствуешь его атмосферу, прямо видишь перед собой буйволицу, которой пришло время, и она рвется к буйволу. Но буйвола поблизости нет. Буйволица бросает свою старую хозяйку, оставшуюся одинокой после войны, и идет по горным хребтам и ущельям искать буйвола. То ей кажется, будто он ревет где-то и зовет ее, то она вроде бы видит его на вершине холма. Но так нигде и не находит. Долго блуждает. А потом случайно попадает в город, прямо на бойню, где ее чуть не убивают. Так Матевосян слагает поэму о Природе и Естестве, бессмертных законах жизни, забытых людьми в городах, и поэтому надо, чтобы время от времени там дул свежий ветер и чтобы, если возможно, повернула вспять река и своей чистой водой омыла городские улицы, пробудив в людях ощущение природы и подлинной жизни. Что и делает автор замечательной «Буйволицы».
Это древнее слово в ходу у армян, особенно у художников и писателей; они употребляют его в значении: учитель, метр, подчеркивая национальную окраску творчества. Когда разговор заходит о выдающемся художнике, тесно связанном с общемировыми проблемами, но оторванном от армянской почвы, его не назовут варпетом, найдут другое слово.