Эвелина вертела кольцо на пальце.
Есть не хотелось. А из окна сквозило. Из этого треклятого окна постоянно сквозило, с самого начала. Она помнила, как закладывала его ватой, а бабушка перед новым годом посыпала вату осколками елочных игрушек, для блеска. А Эвелина загадывала желание.
И когда куранты били, тоже.
И желания-то были разными… сбывались ли? Странно, что она не помнит.
Она закуталась в старую шубу, с головой, вдохнула едва ощутимый аромат духов. Бабушкины любимые… и во флаконе почти не осталось. И бабушке Матвей понравился бы. Она бы сказала, что он надежный.
Заботливый.
И… кольцо сидело плотно, но не сдавливало палец.
А если… если она согласилась зря? И вовсе не потому, что в любой момент его с должности снять могут, это не страшно, даже если сошлют куда, тоже не страшно. Страшно, что она, Эвелина, влюбится.
Не в него.
В кого-нибудь другого, кто просто возьмет и появится случайно в ее жизни. И, влюбившись, потеряет разум. Как бабушка, как мать… проклятье.
Она закрыла глаза.
Имеет ли она право…
– Эвелинка! – в дверь грохнули, и тонкая филенка от удара задрожала. – Открывай, паскудина! Я знаю, что ты дома.
Страха Эвелина не ощутила.
А вот из теплого мехового кокона вылезать совершенно не хотелось. Только ведь не уйдет. Пьяный он или притворяющийся пьяным, но роль свою отец до конца доиграет.
– Открывай!
Рев его прокатился по квартире. А ведь время давно за полночь. И дети спят. И вообще как он в квартиру попал.
– Ты чего орешь? – спросила она, дверь открыв. Шубу скидывать не стала, закуталась в нее поплотнее, вяло подумав, что, коль папаша решит бить, то в мехах всяко мягче.
– А… д-доченька… – он стоял, вцепившись в косяк, покачиваясь, только вот взгляд был совершенно трезвый.
– Эвелина? – из соседней комнаты выглянула Калерия. – Помощь нужна?
– Иди ты… – ответил папочка весьма нецензурно.
– Пока нет, но… возможно понадобится.
Эвелина посторонилась и тихо сказала:
– Прекращай этот цирк. Смотреть тошно.
– Отчего же?
– Переигрываешь.
В комнате отец огляделся. Осклабился.
– Так и знал, что старая карга многое прикопала… ишь ты, – он ткнул пальцем в зеркало. – Старое?
– Чего тебе надо?
– Подумала?
– Да.
– И что решила?
– Что я тебя знать не знаю и знать не хочу.
– Смелая, да? – он прищурился, оглядев Эвелину тем неприятным сальным взглядом, который заставил покрепче вцепиться в шубу. – Забыла, кто в доме хозяин?
– Хозяин? Скорее паразит, – Эвелина облизала сухие губы.
Она не будет бояться.
Не будет.
Отец засмеялся.
– Вот как заговорила, да? Это все старуха виновата. Внушила тебе ненависть к родному отцу… ай, как нехорошо… а я ведь и обидеться могу. Что тогда?