— Когда подснежники не взошли? — вопросила я.
— Как водится, по весне. — отозвался водяной, после чего, словно вспомнив чего-то, произнес: — Тогда леший наш все исправил. Не взошли и не взошли, да только лично он и снег подтапливал, где надо, птенцов взращивать помогал, первый полет им открывал, сам почки у деревьев своих доращивал. Справился он с напастью, а потом все разом хуже стало. Помню, пришел он утром где-то… хм… полнолуние назад и едва на ногах стоит, говорит, чернь ползет, убивает все в округе. Вот тогда первые птицы и улетели, спасая себя. Животные стали уходить, еды стало не хватать. Кто мог, тот бежал. А растениям-то куды ж деться-то? Таки и сгнили все, погубила их хворь заморская.
— Почему ты так уверен, что хворь заморская? — вопросила я.
— Так, а какой ей быть еще? — в свою очередь искренне удивился домовой, ответив за водяного. — У нас такого не водится, мы же бдим за порядком. Пришло откуда-то, а откуда пришло — никто уже и ничего не скажет, изничтожило все.
— И это, еще. — шмыгнув носом, словно думая, стоит ли это говорить, произнес водяной с некоторой опаской вокруг оглядываясь, словно ожидал, что кто-то может их подслушивать или, чего хуже, напасть. — не ходи ты здесь одна ночью, ведьма. Зло здесь живет, живой, движущееся. Тьма настоящая, она-то все и жрет, энергию высасывает.
— Как нечисть какая-то? — вопросил Игнат хмуро, скрестив руки на груди.
— Да не похоже это на существо разумное, — кивнув взгляд на водяного и заручившись его согласием, относительно происхождения существа, произнес Велесвет. — оно как сгусток тьмы, шевелится, высасывает жизнь из всего подряд, да только не видно его. В ночи оно живет и прячется, оно и есть, и нет его.
— Так, ты тоже его видел? — ухватилась я за фразу домового.
— Да как же не видеть мне его, если ведьму вашу, другую, — произнес домовой. — сожрало оно. Как набросилось на голову ее, так и выпило всю энергию, что в ней была. Убило бы, уверен, убило, если бы хозяин мой не вмешался.
— А где оно днем? — нахмурился маг.
— Прячется, — неуютно передернув плечами, словно ему могло быть холодно, водяной. — а как солнце опускается, так и выходит на охоту. И непонятно, откуда взялось.
— Почему нам не сообщили о нечисти? — удивленно вопросила я, обернувшись к Игнату.
И, когда тот уже хотел пожать плечами и ответить, его перебил домовой:
— А откуда бы им знать-то? — хмыкнул он. — Не видит его никто, окромясь нас. А мы ему, как водится, не ровня.
— Давно оно появилось? — вопросил Игнат.
— Как леший ушел, так и завелось. — вздохнул водяной. — Боялось оно его, чай, на территории лешего питается, а тот такое разом пресекать должен, ежели бы не ослабила его хворь эта, так и пресек бы, а так… э-эх, чего теперь думать, как оно было бы.