Коробки наполняются, и состав начинает затвердевать, все звуки снаружи – машины на улице, приемник, шум самого Франко – постепенно глохнут в сознании Рентона, Больного и Спада. Вскоре каждый чувствует только, как в легкие через ноздри поступает воздух – по соломинкам, торчащим из заполненных гипсом коробок.
Смесь застывает быстро, Франко снимает ящики из плексигласа и рассматривает старых друзей – три в буквальном смысле чурбана сидят рядышком на табуретах. Вдруг почувствовав в мочевом пузыре позыв, он чешет в туалет. На обратном пути определитель номера на его телефоне высвечивает имя МАРТИН, и Франко отвечает на звонок.
– Джим, возможно, нам придется изменить место лондонской выставки. Я знаю, тебе оно понравилось, но галерея сейчас испытывает строительные трудности, и совету нужно поработать над тем, чтобы она удовлетворяла требованиям безопасности.
Мягкий американский голос Мартина гипнотизирует после скрипучего шотландского, еще звучащего в ушах, и Франко вспоминает Мелани. Он околачивается в коридоре и смотрит через грязное окно на узкие мощеные улочки внизу и случайных пешеходов, срезающих путь между Лит-уок и Броутон-стрит.
Больной
У меня стояк, и я опускаю руку, чтобы поправить член. Не хочу, чтобы Бегби неправильно понял: то, что этот самый натуральный латентный гомик занялся художеством, шокирует меня гораздо меньше, чем остальных! Я мысленно возвращаюсь к Марианне, клянусь в любви до гроба, располагаю ее к себе и подстраиваю все так, чтобы ее выебла страпонами толпа школоты из ее же альма-матер – «Мэри Эрскин»[29]. Ах, эти сладостные порнографические истории, как я по ним скучаю! Вот что такое творчество, Бегби…
Рентон
Это так расслабляет… на самом деле я уже дохуя лет так не расслаблялся! Просто нифига не делать, а твои мысли медленно разворачиваются и блуждают.
Викки… почему она так затихла в последние несколько дней… не отвечала на мейлы и эсэмэски… как будто я в чем-то перед ей провинился. Чё я, блядь, такого сделал? Не могла ж она залететь, после того как презик лопнул, у нее ж были месячные, и по-любому она сразу ж закинулась противозачаточным.
Она знает за Марианну? Могла она просечь?
Марианна набрехала, чё ни с кем не еблась, – она сто проциков оттрахала зятя Больного. Ну и, ясный перец, самого Больного. А кого еще?
Блядь, через эти соломинки тока тонкие струйки воздуха… Ничё не слышно и не видно…
БЕГБИ!
Я у него в руках! Он может прямо щас просто перекрыть мине нахуй доступ воздуха!
Чё за нах… остынь…
Как в кинчиках говорят: если б пиздюк хотел меня угондошить, я был бы уже трупаком…