– Мне иногда кажется, Тихон, – сказал Архип, – что у тебя точно шлем барахлит.
– Бывает, – охотно признал Тихон, – или у меня модель старая.
– Фирмы «Брахман», – уверенно кивнул Архип, будто у него там точно контрольный пакет акций, в этом «Брахмане», – только мы не просто лежим, Тихон, мы космонавты в анабиозе, летим на Альфу Центавра двести лет, и этот мир нам для развлечения крутят, как в кино. Что, съел? Думал, Архип совсем темный, да?
– А Фильку оживили уже, и он, бедолага, шарахается, одинокий, по кораблю.
И им стало удивительно жалко Фильку. Представили, как он бродит, ищет свой криогенный гробик, а на корабле уже коммунизм, потому что многие из пассажиров ожили и его установили, пока экипаж спит.
Тут раздался звонок в дверь, это отец Филип пришел из магазина. Он всегда интеллигентно звонил, потому что однажды прочел в книжке про наших разведчиков, как муж-разведчик приезжал домой после многолетней разлуки, и звонил с вокзала жене-разведчице, сообщал, что он уже в стране и скоро будет дома. Отцу Филипу эта история так понравилась, что он начал вести себя так же, как тот муж.
– Привет! – звонко информировал товарищей с своем настроении отец Филип, – а чё вы такие кислые?
– У тебя совесть есть? – набросился на Филипа Архип.
– Самому мало, – отрезал Филип, – Вон у Тишки спроси.
– Да я не прошу, я спрашиваю, – пояснил Архип, – у тебя совесть есть? Мы тут переволновались за тебя все. Где ты шляешься?
Как ему объяснить, что распереживались все за него, пока его не было? Представляли, как одиноко ему было бродить по опустевшему кораблю, как он проспал коммунизм, и так далее.
Одно радует, что они, все трое, наверняка экипаж, а вовсе не какие-то там пассажиры.
Сидел отец Филип у компа, киношку смотрел. Телевизора-то у них не было, зачем он им, непривитым от зомбирования. Дядя Архип, отвлекшийся было на мелкие кухонные делишки, подсел к отче.
– Кино смотришь? – спросил дядя, хотя даже такому никудышному животному, как еж, было бы понятно, чем занят отче, – Тебе помочь?
– Сам досмотрю, – пообещал жадюга отец Филип.
Но было видно, что кино явно стынет, а рот у отца Филипа маленький, нерабочий – таким всю киношку не взять, даже с размаха. Так что дядя подсел одесную, прямо на лысый ковер, крякнул пару раз, хрустнул суставами, как трогающийся состав, и попробовал скромно откусить от картинки.
– Только молчи, а то по буксам! Ты ж знаешь, за мною не заржавеет, – посулил отче.
Дядя Архип кивнул, снова скрипнул кормой, как старый баркас, и сделал вид, что подчинился правилам поведения в кинозале.