На языке нашего времени это вроде как продемонстрировать гопникам в подворотне антеннку на голове и сообщить, что только что сбежал из плена инопланетян, вдруг пожалеют.
Когда отец Филип начинал молвить, он так антенну свою показывал.
– Тебе что-то не нравится? – прямо спросил Тихон, это он по старому телевизору стукнул, чтобы картинка в голове отца Филипа вернулась в норму.
– Не нравится, – упрямо продолжал демонстрировать настроечную таблицу отец Филип, – не могу принять вашу порочную инициативу. Фат, шмат, халифат…
Тихон понял, что придется применить тяжелую артиллерию в виде тонкой науки душеведения.
– Ладно, – сказал Тихон, – я тебя полюбил – я тебя научу. Слушай меня внимательно, отец Филип, я научу тебя принимать то, что не нравится. Для начала позволь ошарашить тебя нелепым вопросом. Осведомлен ли ты о том, о достопочтенный отец, что в мире есть люди, желающие тебя убить?
В этом вопросе были сразу две неясности. Во-первых, было неясно, осведомлен ли Филип, во-вторых, не верилось в то, что кому-то может быть нужен мертвый труп безвредного русского полубомжа. Опасаясь, что положительный кивок головы остановит словоизвержение Тихона, отец Филип кивнул отрицательно. Это давало возможность выиграть время и успокоиться, чтобы не пришлось «молвить» отсюда и до самого завтрака.
– Приятно, что ты не осведомлен, – признался Тихон, – тогда я продолжу.
– Я все-таки не очень понимаю, – не выдержал отец Филип, – зачем кому-то желать меня убить?
Это был все-таки уместный вопрос, поэтому Тихону пришлось объяснить.
– Ну вот представь, – воззвал Тихон к воображению отца Филипа, – что где-то в недоступных горах Афганистана сидит в интернете отпетый необразованный моджахед, насмотревшийся по «ютубу», как подлые белые люди мало того, что наваляли братьям-сарацинам во времена крестовых походов, так еще и нынче Коран не читают, женщин своих обрядили в исподнее, назвав это «мини», цены на опиумный мак сбивают своей подлой химией, и так далее – так как ему, воину, не хотеть убить лично тебя, отец Филип? Да хочет он, точно хочет, отец Филип. Сидит у себя в кишлаке, и хочет всех убить просто за то, что они, то есть мы, есть. И ничего ты с эти не можешь поделать, отец Филип – он и дальше будет это хотеть, понимаешь? Тебе надо это просто принять, отче.
Но отец Филип уже не слушал товарища, потому что понял про себя главное, и оно ему очень понравилось. Поглядев в свою душу, он увидал, как приятно душе от того, что их банда теперь начинается с буквы «Ф», с его, отца Филипа, буквы.
«Неужто я принял то, что я себя теперь люблю?», продолжал вопрошать отче, пока Тихон грузил его перечислением все новых и новых мерзавцев, жаждущих смерти отца Филипа. С этой новой истиной, открытой им про себя, никакие моджахеды были отцу Филипу не страшны, отныне и навсегда.