В таком мрачном раскрасе жизнь оказывалась тяжела и печальна. Тихон взболтал субстрат, разбавил его толикой алкоголя, и внес в список еще и людей. Среди них, оказывается, добрая половина тоже была убежищами. Он в них сбегал, сам того не замечая. В маму сбегал, в папу не сбегал, в одноклассниц некоторых хотел бы забежать, да не пускали в силу малого возраста, в учителей не сбегал, а в книжных героев сбегал, потом и в женщину любимую сбегал от нее же самой. Лучше всего сбегать было в бабушек.
Только самого Тихона в списке не было.
Когда появилась «Бабушка», Тихон понял, что это знак Божий. Теперь у него было одно место, куда по детской привычке можно было сбежать. Все остальные места он объявил «хорошими», а потом и «Бабушку» туда внес, потому что сбегать тоже хорошо.
– На самом деле всё хорошо, – сказал ему ангел-хранитель, – Плохого вообще быть не может. Эффективность реальности всегда равна ста процентам, и всё всегда хорошо, бежать никуда не надо. Тебе пояснить? Ну вот едет твой, Тихон, паровоз, жжет уголь. С точки зрения инженера КПД процентов тридцать, или сколько там, глянь сам, а с точки зрения реальности всегда сто процентов. Потому что для нее бесполезной работы нет, понимаешь? Греть воздух – это тоже работа, если ты сейчас собираешься именно это ляпнуть в качестве возражения. И весь твой паровоз, в коммуне остановка, и весь ты, Тихон, все вы одинаково полезны. Усёк?
Усёк, не усёк, что ему скажешь-то… Что скажешь тому, кто в тебя бесповоротно влюблен по прихоти Бога? Сто процентов – значит, сто процентов.
Сейчас, направляя стопы коллег в «Бабушку», Тихон улыбался своим светлым мыслям, как маленький. Если бомбоубежище теперь мирная «Бабушка», то куда податься бедной бомбе, где упасть, как исполнить свое предназначение? Выходит, и бомбы никакой нет, и сбегать не от кого, если вокруг всё всегда сто процентов.
В свободное от остальной жизни время дядя Архип любил похимичить. К бирочке с этим словом мог быть прикручен толстым проводом абсолютно любой смысл. Например, что-нибудь куда-нибудь припаять – это тоже называлось «похимичить».
В доме все было припаяно-перепаяно, включая фен, к которому дядя Архип припаял маленький лазер, изъятый из китайской лазерной указки, купленной в ларьке неподалеку. Теперь, когда некто сушил волосы, в них ворошилась крохотная красная точка, будто снайпер или совсем пьяный, или свил гнездо на движущейся карусели, оттуда и «работает».
Причина химической активности дядя Архипа была проста: канифоль была дорогая.
Сто лет назад дядя Архип, небритый утенок, залетел в электрический магазин за выключателем стоимостью в четверть у.е. Там, на месте, вспомнил, что дома нет канифоли, которой паять, и спросил продавца, молодого хитреца: