Заниматься стекольным производством или зеркалами — наверное нет, их давно делают, пусть не того качества. Красный кирпич? Может быть — только для себя, для строительства своего дома. Ну я же буду строить свой дом в Костроме или Кинешме.
В результате мозгового штурма, через несколько дней, я решил, чем заниматься.
Насколько я помню, керосиновые лампы еще не появились, а затраты на их производство невелики. Сейчас пока ещё пользовались свечами, а долгие годы керосинка служила единственным средством освещения. Плюсы её в том, что керосиновая лампа служит долго, знай — подливай керосинчик и даёт яркий свет. Керосин для неё уже продаётся в аптеках и универсальных магазинах. Нефтеперегонкой занимались уже с середины 18-го века и керосин использовали для обработки ран.
Ну это на первое время. А потом у меня другие замыслы.
А пока я отдыхал, каждый день купался в нашей реке. Марфе уже надоело сердиться на меня — она очень боялась, когда я плавал. Не принято сейчас самому лезть в воду.
Так на берегу ждал с полотенцем верный Прошка и помогал мне одеваться. Остальное время я проводил в прогулках и немного в делах. С Тихоном объездили наши владения, в принципе немаленькие. С одной стороны моя земля простиралась до слияния двух рек, с другой подпирали участки двух соседей. Одни из них — вдова князя Козловского, который откупил у батюшки наше родовое село Никольское. Другим соседом был Осип Давыдович Белявский, местный конезаводчик. Тот самый, в дочь которого — Людочку был влюблён мой рецепиент и из-за которой он решился на суицид.
Получалось по площади где-то 20 квадратных километров, большая часть которых приходилась на лес — этакая смесь европейской тайги и смешанного леса. Небольшие участки около деревни были расчищены под огороды. Ну и пойменная часть — немаленькие заливные луга, где спокойно можно было бы выращивать крупно-рогатый скот и лошадей.
Так я бездельничал до начала июля. Как-то раз вернувшись домой, обнаружил у нас посыльного, ожидающего меня. Судя по всему лакей от соседей. Открыв надушенный конверт, раскрыл короткое письмо, написанной аккуратным женским подчерком.
В нём, наша соседка, Пелагея Исаевна Козловская имела честь, пригласить меня в ближайшее воскресенье на приём местной братии помещиков. Первым порывом было отказаться, я не был готов к местным танцам-шманцам. Этикет недостаточно хорошо знал. Но хорошо взвесив за и против — согласился. Всё равно придётся входить в местное общество. Так лучше сделать это в глуши, среди мелкопоместных помещиков, чем в Костроме.