— Неужто такое бывает?! — сжав пальцы рук от волнения в кулачки, испуганно воскликнула Василиса Егоровна.
— Честью офицера клянусь! — гордо выпятил богатырскую грудь отставной майор. — В тот день турка атаковать так и не решилась. А на следующее утро подошли наши и погнали мы супостата сначала до Эривани, потом до Тифлиса и дальше. Лично мне сам царь грузинский Давид Третий Глонти повесил на шею золотую цепь кавалера ордена Горного Орла. После освобождения от турецкого ига кавказских единоверцев, нашу батарею перебросили под Нарву…
Рассказать о своих подвигах в Третьей Северной Войне майору помешал приезд мальчишки-посыльного на коняге.
— Госпожа барыня! Госпожа Барыня! — едва увидев вышедшую на крыльцо Третьякову, заорал во всю свою луженую глотку пацан. — Там это… вашего Андрея заарестовали полицейские и в тюрьму посадили!
— Как арестовали?! — всплеснула руками Егоровна.
— Побил он каких-то охвицеро̀в и кучера ихнево едва не до смерти. Один, сказывают, ажно цельный болярин. За то ево в кутузку и определили, суда, значица, дожидаться.
— Господи Боже мой! — нервы женщины не выдержали и она тут же осела на ступеньку крыльца. Благо отставной майор вовремя оказался рядом, подхватил даму под локоток и успел предотвратить жесткую посадку. — Андрюшеньку полиция арестовала! Он же мухи не обидит! Расскажи, мальчик, кто тебя послал? Может пошутковать решили?
— Не, Василиса Егоровна, это никакие не шутки. А прислал меня Еремей Силыч Сидоров, я при евоном трактире на подхвате у Викентия Дормидонтыча — повара ихнего. Если что, Серега я Мальцев, меня там всяка собака знает. Вчерась ваш Андрей прибыл на поезде из столицы. Пешком решил прогуляться до поместья. А господа велели кучеру огреть его кнутом. Тот за кнутовище, а ваш как перехватит, да ка-а-к дернет! Кучер с козел прям в кусты улетел! Тут и сами офицера из возка повылазили. Он одному бздыщь! Другому бздыщь! Кажись, бояричу челюсть сломал, второму нос на боковину свернул. Но тех-то быстро всех излечили в больничке, а вот вашего в каталажку посадили, ну как бы за оскорбление чести и достоинства болярского сынка и столбового дворянина.
— А что за боярич и кто тот дворянин? — встрял в беседу Черемисов.
На что трактирный мальчишка незамедлительно отрапортовал:
— Болярин Орлов и сынок местного помещика Семипольского. Грят в гости оне ехали к Семипольским на смотрины младшей сестры охвицера Семипольского, ну жениться вроде бы надумали на ей…
— Так, стоп, не нужно лишнего! — притормозил говорливого мальчугана отставной военный. — Анекдоты про сватовство наследника боярского рода к хоть и столбовой, но дворянке можешь рассказывать своему повару, мне же в подобное мало верится. — Затем, повернувшись к хозяйке поместья, продолжил: — Как бы там ни было, дела у вашего воспитанника, можно сказать, швах. Прилюдно нанести оскорбление рукоприкладством отпрыску одного из знатнейших родов империи — гарантированно вынести себе приговор суда, минимум лет на двадцать каторжных работ. М-да, уважаемая, Василиса Егоровна, не завидую Андрею. Видать горячий он у вас юноша, жаль не успел с ним познакомиться.