И далее от недоумения он переходит к «устыжению» их переменчивости: «Сие только хочу знать от вас: через дела закона вы получили Духа или через наставление в вере?» (3:2) Т. е. Павел подчеркивает ниспосланность благодати Духа через готовность верою.
И вновь отметим, что обращение такого рода и противопоставление Закона и Духа, скорее, уместно при обращении к тем, для кого Закон имел непреходящее значение, т. е. к иудеям, чем к недавно обращённым язычникам. Но Павел, как это уже говорилось, всех видел лишь в зеркале собственной картины мира.
И завершающий аккорд, уничтожающий галатов в глазах Павла: «Так ли не смышлены, что начав духом, теперь оканчиваете плотью?» (3:3). Отождествление «закон» – «плоть» – «грех» (проявляющийся преимущественно в нарушении этических норм, осуждаемых, кстати, Законом) было весьма значимым уничижаемым аргументом в полемике с противниками. Очевидно, преимущественно, с иудохристианами и иудеями, для которых Закон сохранял священный статус Завета, верность которому обозначалась обязательностью исполнения ритуалов.
Но Павел продолжает полемику с новообращёнными ревнителями Закона: «Подающий вам Духа и свершающий между вами чудеса через дела ли закона сие производит, или через наставление в вере?» (3:5). Фраза двусмысленная, её можно отнести и к Павлу, «наставляющему в вере Христовой и непосредственно к самому Христу, «производящему чудеса». «Чудеса» здесь носят чисто риторическое значение.
И в последующей аргументации Павел верен себе. Впечатление, что находится в Иудее, а не в Малой Азии: «Так Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность. Познайте же, что верующие суть сыны Авраама» (3:7) – аргумент, весомый для правоверного иудея, но ничего незначащий для малоазиатского галата.
Так к кому же обращался Павел? Исходя из вышеприведённого, ответ очевиден. Вряд ли язычник почувствовал себя польщенным, когда его объявили и приписали к потомкам неведомого ему рода Авраама. Скорее, он оскорбился, ибо и для язычника родовые связи, вряд ли, могли быть так скоропалительно отринуты. Неофит знал только Христа, Нового Бога, Мессию, спасшего его, конкретно, независимо от рода. (Психологически приемлемость такого признания определялась готовностью язычников признавать значимость всех Богов по принципу: «лишний Бог не помешает»; отсюда и храм «Всех Богов» в Риме. Этим пытался воспользоваться и Павел в своей речи в Афинах в «Деяниях Апостолов»).
Здесь его определили в родство с непонятным Авраамом. Но иудей воспринял родство такого вида с восторгом: оно подтверждало его избранность и верность Завету.